Что-то исказилось в месте зарождения силы, случился переход от принятия дара к его увеличению. Она научилась распознавать это, но чувствовала подобное только при объединении с дарами Фонте – не с его.
Алесса всхлипнула, когда боль утихла, и новая сила – более мощная, чем все, что она испытывала прежде, – вырвалась на свободу.
Данте спасал ее, чтобы она могла спасти их.
Мир в мгновение ока растворился, а затем последовала оглушительная тишина, из-за чего она решила, что у нее лопнули барабанные перепонки.
Купол света расширился, уничтожая скарабео, поглощая их, но оставляя нетронутыми людей. Сила исцеления и самозащиты гиотте расцвела, разлетевшись по всей округе, и разогнала тьму.
Алесса уставилась вверх, сквозь окруживших ее Фонте и стражников, которые так и продолжали держать оружие, наставляя его на исчезавших в небытии врагов. Там, где свет встречался с тьмой, оба явления сверкали, а куполообразный пузырь напоминал кружево.
– Ты это видишь? – прошептала она ему. – Видишь, что ты наделал?
Непреходящий свет, пролитый через божественное окно, сжег демонов дотла.
Дар Данте спас всех.
– Данте? – Алесса оглянулась на него, обхватив его лицо ладонями.
Его глаза были открыты, но он ничего не видел.
Он больше никогда ничего не увидит.
La speranza è l’ultima a morire.
Надежда умирает последней.
Мученический крик Алессы потонул в гуле сражения. Она все еще касалась кожи Данте, но пропасть между ними образовалась столь же широкая, как сам океан. Его ресницы не вздрогнули, даже когда мертвый скарабео врезался в Пик и окропил их кровью.
Алессу сотрясала сильная дрожь, но отдаленные голоса подгоняли ее, руки тянули вверх сильными хватками. Ей не позволяли скорбеть – не позволяли быть собой.
Армия по-прежнему сражалась. Ее друзья по-прежнему боролись.
Она была не одна.
Она не могла сдаться.
Отпускать – самое трудное, что ей когда-либо приходилось делать, но битва не закончилась.
Друзья были повсюду, они наполняли ее любовью, сочувствием, своей магией.
Калеб с трудом поднялся на ноги. В какой-то момент коготь скарабео зацепил его лицо, оставив жестокую рану на лбу, пересекающую глаз, но он выжил, даже несмотря на то, что половина его лица превратилась в кровавое месиво. Прищурившись здоровым глазом, он протянул ей руку. Камария сжала другую руку практически до боли, и Алесса ухватилась за эту боль.
Она была настоящей. Боль означала, что она жива. Они все живы. В крепости полно живых людей, включая ее семью и тысячи других.
Непроницаемое полотно из когтей и крыльев, прежде укрывавшее все небо, превратилось в разрозненные кучки скарабео. Разъяренные чудовища обезумели от отчаяния, почувствовав свой неминуемый провал. Скарабео проиграют, так или иначе, но Алесса могла помешать им забрать еще больше жизней. Не позволить жукам добраться до города, где за измятыми металлическими ставнями прятались люди, стены домов которых дрожали, пока скарабео вгрызались в двери.