– Не могу, Быстров! Как ты не понимаешь – не могу!
Я затряс его как тряпичную куклу, но он не проронил ни слова.
От отчаяния я уже было захотел перейти к более суровым мерам, но тут вмешалась его жена.
– Сеня, скажи им, – попросила она. – Вдруг они нам помогут?
Её уговоры подействовали на супруга.
– Отпусти! – процедил Чалый. – Я всё скажу.
Я выпустил ворот рубахи, даже разгладил его ладонью.
– Жги!
– Я не хотел, – опустив голову, забормотал Чалый.
– Не мямли! – потребовал Михаил. – Если ты не забыл – мы твои товарищи!
– Я не мямлю! – вскинул подбородок Чалый. – Просто громко говорить нельзя. Могут услышать!
– Кто нас может услышать?! – подобрался Михаил.
Он сейчас походил на льва, выбравшего себе жертву и готового в любую секунду напрыгнуть, решая её участь. И участь та будет незавидной.
– Заходите, – вместо ответа пригласил Чалый.
Мы вошли в скудно обставленную комнату с задёрнутыми занавесками. Здесь жили бедно, но чисто. Интересно, а как я живу? Каков мой быт? До сих пор не выяснил.
Чалый указал на лавку в углу.
– Присаживайтесь.
Сам опустился на деревянную табуретку.
Похоже, он успокоился. Возможно, понял, что мы собираемся ему помочь, вне зависимости от того, в какую передрягу он влип.
– Меня заставили устроить побег Трубке, – сказал он.
– Что же могло тебя заставить? Ты ведь войну прошёл, смерти в глаза глядел! – зло произнёс Миша.
– У меня похитили дочь, – тусклым голосом объяснил Чалый.
Я не заметил, как сжал кулаки. Это кем же надо быть, чтобы решиться на такое? Преступники – далеко не святые, но даже у них есть свои табу: угрожать, запугивать, устраивать подлости – сколько угодно. Но похищение детей с целью шантажа?
Пожалуй, это и есть грань, отделяющая человека от зверей.
Как бы поступил я, окажись на месте Чалого? Пусть меня простят коллеги, но чтобы спасти Дашку, я бы выпустил из камеры любого урода. Но потом бы… нет, не пустил пулю в лоб. Я бы нашёл того, кто заставил меня пойти на это и сделал бы всё, чтобы эта гадина пожалела, что родилась.
У меня не было морального основания осуждать Чалого. Я бы поступил точно так же. И всё-таки один вопрос вертелся у меня на языке, и я не преминул его высказать:
– Хорошо, эти гады похитили твою дочь… Но какого лешего ты не сказал об этом нам, твоим товарищам?
– А что бы это изменило? – вскинулся Чалый.
– Многое. Мы обязательно что-нибудь придумали бы, – убеждённо сказал я и потребовал:
– Давай детали!
Чалый заговорил. О том, что дочку похитили, он узнал в тот день, когда приехал из командировки. Дочки не было дома, но его это не удивило: та иногда засиживалась у подружек.