Подводя итог антинемецким настроениям латышей, Гарлиб Меркель заключает, что в случае «общего восстания ни одна немецкая нога не уйдет отсюда». (И это случилось в значительной мере, но через сто лет – в 1905 году, а потом в Первую мировую войну. И красные латышские стрелки, похоже, оттуда.)
Книга «Латыши» вызвала бурю возмущения среди помещиков Лифляндии. «Уверяют, что рижский магистрат скупил все издание и уничтожил его», – писал Ю.Ф. Самарин>19, в то время когда Меркель доживал свой век в неизвестности.
Особенную ненависть остзейцев вызывал лейтмотив трудов Меркеля: единственный путь развития Прибалтийского края он видел в единении с Россией. Заметим, что он первым в Прибалтийском крае открыто проповедовал такую мысль. Пусть на немецком и для немцев, но это было неприемлемо категорически, и за это Меркелю пришлось на 10 лет уехать из Лифляндии. По возвращении писатель занимался публицистикой, историей края, фольклором. К концу жизни, в 1820 году, по хлопотам прорусской части администрации, Александр I наградил Гарлиба Меркеля пожизненным содержанием, а остзейцы – титулом «русский льстец» и… полным забвением.
Приведем два фрагмента из жизни в ту эпоху. Первый иллюстрирует жестокость нравов и то, как жестко остзейцы их сохраняли. Речь пойдет об Андрее Баллоде – крепостном жесточайшего лифляндского барона А.Ф. Ганенфельда, который своим зверским обращением вошел в историю края – по горькому стечению обстоятельств из-за этого мы и знаем относительно много о судьбе Андрея Баллода. Историю Ганенфельда подробно изложил Ю.Ф. Самарин>20, пользуясь, надо думать, архивными материалами:
«Помещик фон Ганенфельд прославился своей свирепостью; он засекал людей, забивал их в кандалы и скованных заставлял молоть на ручной мельнице, многих крестьян разогнал, других довел до самоубийства, между прочим, старостина жена, которая, схватив под руки малолетних детей своих, с ними вместе утопилась. Следственная комиссия, наряженная ландратскою коллегией, заключила взять имение в опеку, из доходов выдать вознаграждение разоренным и изувеченным крестьянам. Это происходило в 1799 году. Но Ганенфельд поскакал в Петербург и добился в 1800 году сенатского указа об отмене решения ландрата. Торжествующий помещик вернулся в свое имение и продолжал распоряжаться по-прежнему. По новым на него жалобам в 1805 году вторично возбуждено было дело о его злоупотреблениях благодаря настойчивости А.И. Арсеньева, председателя одной из комиссий по лифляндским крестьянам».
Андрей Баллод имел бунтарский дух, за что и платил. Его пороли у позорного столба. Его унижали, и потомки отразили это в эпитафии, что в вольном переводе с латыни звучит так: «Жил недолго и скромно, но много горя и зависти узнал».