Интересно, как бы я поступил, если бы этот приборчик показал, что я абсолютно бездарен? Наверное, бросил бы писать и, наконец, освободился от смутных надежд на то, что когда-нибудь мои картины будут продаваться за большие деньги. Но долго бы я не продержался. Нашел бы какое-нибудь другое занятие и снова питал бы пустые надежды. Так бы и обманывался всю жизнь. А впрочем, я и сейчас обманываюсь. Уже столько лет рисую, а никакого толку. Ни выставки, ни интернет, ни обещания столичных дилеров — ничто не оправдало моих надежд. Единичные продажи не в счет. Хочется продавать свои картины не за 300 долларов, а за 300 000. Тогда бы я может быть и удовлетворился. А так не творчество, а мышиная возня.
Может быть, сжечь все к чертовой матери?! Раз и навсегда обрубить концы и больше не мучиться, не тратить понапрасну время и силы? Именно сжечь! Уничтожить!!! А не раздарить и не убрать в кладовку. Но это будет похоже на самоубийство. Кто я без всего этого? Заурядный дизайнер, ублажающий тупоголовых клиентов… А с этим? Еще и заурядный художник, малюющий никому не нужные холсты…
Мысль о прощальном костре из своих полотен приходит в мою голову уже не в первый раз. Это бывает, когда кажется, что света в конце тоннеля уже не будет, но стоит кому-нибудь купить пару моих работ, как тут же просыпается оптимизм и появляется стимул к дальнейшему творчеству.
Я наклоняюсь вперед и нежно провожу пальцами по изображению крылатого дракона. Чувствую холодные, шершавые бугорки мазков. Наверное, очень похоже на настоящую драконью кожу. Я знаю, где-то там, под слоем краски, у дракона бьется сердце. Мое сердце… Пусть живет! Будет, что сыну показать — где еще найдешь такую большую иллюстрацию к сказке про Змея Горыныча?
* * *
Сквозь сон слышу шум в комнате. Через пару секунд осознаю, что это Феликс скачет по комнате. Еще через пару секунд понимаю, что скачет он не просто так — слишком резво скачет и, судя по звукам, мечется по всей комнате.
Вскакиваю с постели, и тут в спальню, чуть не задев меня крылом, влетает синица и начинает бешено биться в закрытое окно. Следом влетает Феликс и, совершив стремительный прыжок, хватает птицу. Я даже не успеваю ничего понять, слышу только слабый писк. Но спасать синицу уже поздно — Феликс крепко держит добычу в зубах.
Мне совсем не хочется, чтобы кот терзал несчастную птицу в спальне. Я быстренько забрасываю Феликса вместе с добычей в туалет и закрываю дверь. Пусть доканчивает ее там.
Снова залезаю под одеяло. В квартире прохладно. На ночь я открыл в зале форточку, вот синичка и залетела погреться. Клюнула на домашнее тепло и поплатилась. Немного чувствую себя виноватым, но в то же время я рад за Феликса. Все-таки первая настоящая охота. Хоть и одомашненный, но хищник.