Вот и конец коридора. Прохожу в небольшую комнату с тщательно укомплектованным местом секретаря — навороченный телефон, жидкокристаллический монитор, факс-принтер, ксерокс. Слева от обширного кожаного дивана вижу дверь — очевидно, там кабинет испанца. Еле успеваю оглядеться, как она неожиданно распахивается, и высокий элегантный мужчина рукопожатием пушкинского каменного гостя сдавливает мою ладонь:
— Антон, добрый вечер! Вы удивительно пунктуальны — ровно восемь! Раздевайтесь и проходите.
Мужчина предупредительно отодвигает передо мной зеркальную панель встроенного шкафа и исчезает в своем кабинете. Быстро сбрасываю куртку, приглаживаю вихры и прохожу вслед за хозяином.
Удивляюсь резкому контрасту в интерьерах. В коридоре и секретарской — безликий офисный стиль, а здесь — антикварный уют в багровых тонах. Мебель массивная, добротная, сразу видно, что из настоящего дерева. Резные книжные шкафы, напольные часы с качающимся маятником, широкий письменный стол, кожаные кресла.
Повинуясь жесту испанца, усаживаюсь в одно из них. На столе — раскрытый ноутбук, настольная лампа с абажуром в виде цветка лотоса, трубка беспроводного телефона, фарфоровая пепельница-черепаха. Из прикрытой кожаной папки выглядывают уголки желтоватых бумаг. Рядом лакированная деревянная коробка. На верхней крышке надпись Cohiba и силуэт мужской головы. На передней стенке витиеватая надпись La Habana Cuba и бумажная наклейка с замысловатым гербом. Что-то смутно знакомое… Тьфу! Да там же сигары! Кубинские, дорогие… Дядька явно не из бедных.
— Ну как вам? — спрашивает Хосе Мануэль и показывает куда-то за мою спину.
Оглядываюсь и вижу на стене свою картину — девушка-змея. Мрачноватая готика, что-то среднее между работами Гигера и холстами Вальехо. Свое произведение я знаю наизусть, поэтому исподтишка разглядываю хозяина офиса. Он стоит ко мне полубоком. Черные лакированные туфли, черные брюки, белая рубашка с рубиновыми крапинками запонок. Блестящие черные волосы зачесаны назад. Невысокий лоб, густые брови, короткий нос, резко очерченный подбородок. Возраст сразу не определишь — может мой ровесник, а может и старше. Смугл, строен, высок. Чувствуется иноземная порода.
— Маловата для такого кабинета, — запоздало отзываюсь я.
Испанец разворачивается ко мне и улыбается. Зубы белые, как в стоматологической рекламе. Замечаю, что глаза у Хосе Мануэля голубые. Даже пронзительно голубые — кусок неба в ясный морозный день. Удивительно. Я всегда думал, что у испанцев глаза черные или карие… Может он и не испанец вовсе? Хотя — похож, этакий переодетый мадридский матадор. И взгляд — холодный, уверенный. Человек с таким взглядом убивает не задумываясь, потому что все свои моральные проблемы давно уже решил…