Буржуйка в углу давно остыла, даже угли полностью прогорели. В вагончике было ещё тепло, но по полу уже пробирался утренний холодок.
На улицу меня выгнал мочевой пузырь, и пока я сливал его за углом вахтовки, весь продрог. Забежав внутрь, я сразу взялся за печь, пытаясь согреться остатками её тепла. Стук зубов слегка успокоился, и я принялся разводить огонь.
Пригоршня бересты, пару лучин, поверх несколько тонких веток и лишь когда огонь подхватил их, полетели основные чурки дров. Трёх поленьев будет достаточно, иначе здесь станет как в парной.
Только после этого я вновь шмыгнул под одеяло и прижался к тёплому телу Лены. Она пробормотала что-то невнятное, но не проснулась, а вот ко мне сон возвращаться никак не хотел.
Дрова в печи занялись, весело потрескивая и распространяя тепло. Несмотря на произошедшее вчера, на душе вдруг стало спокойно. Мысли текли неспешно, да и конкретного в них ничего не было. Так, немного обо всём.
Вскоре мимо нас прошмыгал Мутный, посматривая под ноги одним глазом. Хлопнула дверь, а через секунду раздалось журчание и громкий стон, обозначающий, видимо, наслаждение. Кореш вернулся быстро и точно так же, как и я несколько минут назад, распростёр ладони над печью.
– Ебать там дубак, – даже не пытаясь говорить тише, заявил он. – Такими темпами скоро мороз ебанёт. Чё там у нас, октябрь сейчас, ноябрь?
– Конец августа, – ответил я и сел на полу, выпустив из объятий Лену.
– Пиздец, – прокомментировал наркоман. – Это что тогда в феврале будет?
– Холодно, – односложно ответил я. – Нужно до бункера госсрезерва добраться.
– Мы на месте почти, – отозвался наркоман. – Сопля говорил, что за штабелями тропа, а следом просека должна идти, по ней пару километров на запад, там что-то типа старой трансформаторной будки из красного кирпича. Это и есть вход. Жрать охота, толкни там свою, пусть что-нибудь замутит.
– Там плов со вчера остался, – кивнул я в сторону улицы. – Котелок на треноге висит, можно на печи разогреть.
– Сгоняй, а? Там дубак пиздец, в падлу на улицу вылезать, – окончательно обнаглел наркоман.
– Ты чё охуеваешь-то?! – строго посмотрел я на товарища. – Тебе въебать, может, для ускорения?
– Вот оно, истинное лицо дружбы, – вздохнул тот, но за котелком всё же вышел.
Только Мутный не был бы самим собой, если б не поднасрал даже здесь. Дверь в вагончик он, естественно, оставил открытой настежь. Тепло мгновенно покинуло небольшое пространство, и мне всё же пришлось подняться.
– Бля, чё так холодно? – следом проснулась Лена и попыталась поглубже закопаться в одеяло.