— Человек — червь! — возразил доктор Сантурн, — вы действительно верите, что Бог направляет судьбы каждой отдельной частицы живой протоплазмы? Он делает это, да, в массовом порядке. Он оставляет несущественные детали сообществу. Он наделяет нас знаниями, достаточными для нашего благополучия, и чувством этики на благо общества. Он дает нам основы, формулы успешной жизни, а затем умывает руки, зная, что наши соседи вознаградят или накажут нас так, как мы того заслуживаем.
— Вы не совсем атеист, — озадаченно сказал Мейсон, — И все же.
— Я? Атеист? Вряд ли, Гэри. Я действительно верю в это: что Великая Сила создала землю и все, что на ней. Но Он или Оно просто поставляли грубые элементы, которые все еще можно было бы найти сегодня, если бы вся живая материя была сведена к ее самым низким общим компонентам.
— Затем Он поместил клетку здесь, другую там и дал им первоначальный импульс, который заставил их инстинктивно реагировать на то, что вы называете «жизнью». Остальное Он оставил Эволюции, которая адаптировала их к меняющимся условиям и окружающей среде в течении эонов.
— Если я вас правильно понял, — возразил Мейсон, — эволюция, Природа, называйте это как хотите, является единственным истинным служителем Божества?
Доктор Сантурн, удовлетворенно кивнул.
— Я называю это так, или называю это физической, химической или механической силой, если вы оставите все ссылки на духовное.
Эффект на посетителя, Мейсон
Что-то сжало сердце Мейсона тогда, возможно, воспоминание о его отце, давным-давно, в День Благодарения, произносящем молитву над праздничным столом маленького фермерского дома в Новой Англии. Он также подумал о своей матери, похороненной под аккомпанемент заверений священника в ее духовной стойкости; о своей собственной свадьбе и старой фразе: «Кого Бог соединил, пусть никто не разлучает»; и об обещании той же дорогой жены, незадолго до ее кончины, ждать его на «Другой стороне».
Но Оливер Сантурн отказал бы человечеству в этих благословенных вещах, с горечью подумал он. Он лишит человечество плодов и оставит ему шелуху.
Конечно, все это было слишком нелепо! Ни Доктор, ни кто-либо другой не смог бы справиться с этими дикими видениями и воплотить их в жизнь; каждая вопящая душа, возмущенная, начиная со времен кроманьонцев и далее на протяжении веков, разрушила бы их.
Однако это помогло ему увидеть холодную и зловещую картину человека, о котором он почти сорок лет с теплотой думал как о друге.