Правду сказать, трудными оказались первые годы их семейной жизни. Только-только рукоположили его в сан священника, только-только дали приход, и не из бедных – Троицкий храм в Ямщицкой слободе, где и стоял его купленный за сто тринадцать рублей домик, на крыше которого плотники По его указанию соорудили башенку с куполом, осенённым крестом. Из башенки совсем близкими казались дома городской окраины, окружённые садами и огородами, рядом – дома диакона, причетников, за большим и глубоким оврагом – поля. От красоты Божиего мира сердце замирало… Только бы и начинать жить по известному порядку, ан нет!
Прихожане Троицкого храма хотели поставить своего священника и были обижены назначением отца Михаила. Прежний владыка Мефодий был на их стороне, но митрополит Платон решительно менял старые порядки и отдавал предпочтение при постановке настоятеля образованным. Отец Михаил не только закончил семинарию из первых, но и послужил в ней же учителем латинского языка – вот и был назначен.
Богатые ямщики и купцы не смирились. Решили не мытьём, так катаньем избавиться от неугодного попа. Они перестали платить за требы. И после молебна, крещения или отпевания напрасно отец Михаил топтался в сенях, ожидая двугривенного или полтинника. Не давали. В церковной кружке монетки едва дно покрывали. Ладно хоть свечи покупали упорные противники молодого священника, продолжали женить и выдавать замуж своих детей да заказывать сорокоусты родне. Получилось, что ожидали достатка, а впали в полную бедность.
Поначалу молодой иерей пустился в траты: заказал икону Святой Троицы, уплатив пятнадцать рублей за работу да за доску восемьдесят копеек, приобрёл новые Типикон[2] и Псалтирь, а заодно и портреты особ царствующего дома от императрицы Екатерины Алексеевны до малолетних великих князей Александра и Константина, уплатив целых шесть рублей.
Похвастался жене, а она попросила денег на подушки и одеяла. Отец Михаил в кошель – там пусто. Беда! Правда, мир не без добрых людей: прихожане из кафедрального собора принесли кое-что бывшему дьякону, да ведь на одну милость людскую семьёй прожить нельзя. А сборы в храме один другого меньше.
Прожили так неделю, другую, месяц, и как-то вечером отец Михаил сказал жене:
– Ну, Дуняша, видно, посылает нам Господь испытание. Давай терпеть.
Промолчала молодая жена, хотя самым простым виделось – уйти от недобрых людей, попроситься вторым священником в какой-нибудь храм, всё лучше, чем считать копейки да кусочки. Был соборным диаконом, и то лучше жили. Но муж решил…
Мягок и незлобив был отец Михаил, а в делах прям и твёрд. Ни в чём не изменил он ни церковных служб, ни исполнения треб. С готовностью отправлялся в дома, служил неспешно, с благолепием, наставлял и утешал с ласкою. Дуня его, не опуская глаз, проходила в стареньком салопчике мимо богатых купчих. Каши с постным маслом да молоко в скоромные дни только и бывали у них на столе, если тесть с тёщей не побалуют гостинцем.