– Как всё успеть? – сокрушался Евгений. – Изволь и расписание согласовать, и списки семинаристов по разрядам составить, и философию излагать. Владыка Феофилакт поселился у нас в академии, нет-нет да и нагрянет на занятие. Потом вопрос: почему то, почему это… Он тебе Сведенборга давал?
– Вон лежит, – кивнул Филарет.
– Всем его навязывает! Я, признаться, не читал ещё. О чём там?
– Ты Кантовы сочинения помнишь? Там критикуется кое-что из Сведенборга. А от него самого – голова трещит! Несколько страниц прочитаю и на двор выхожу. Содержание какое-то… – Филарет хотел сказать «пустое», но сдержался, – неясное пока. Там рассказаны известные случаи, когда Сведенборг показал своё знание сокровенного: открыл, где найти платёжную записку должника, что-то сообщил одной княжне шведской и объявил о пожаре, происходившем в то самое время в каком-то городе. Собственно о Церкви там и нет ничего, все о корреспонденции земного и потустороннего… Пожалуй, я брошу, терпения не хватает.
– Ну уж если у тебя, брат Филарет, терпения недостаёт, я за неё и браться не буду! – решил Евгений. – И так к экзамену едва успею курс дочитать.
Подружившийся с обоими Леонид Зарецкий слушал молча, но на последние слова Евгения отозвался:
– Не спеши, брат, отбрасывать плоды шведской мудрости. Я сам слышал, как владыка Феофилакт, князь Голицын и Сперанский два вечера напролёт обсуждали эту самую книгу. Умна она или глупа – Бог весть, а знать её следует. Я вот сто семьдесят четыре страницы прочитал.
– Вот она где, премудрость-то наша! – Евгений хлопнул Леонида по плечу, – Собирайся, отче, оставим хозяина и вернёмся к нашим крикунам и буянам!
Они ушли, и Филарет вновь склонился над письменным столом.
Архимандрит Евграф трижды обращался в Комиссию духовных училищ с просьбою выделить ему помощника для преподавания богословия ради вящей делу пользы и облегчения его обязанностей, а именно – иеромонаха Филарета, за склонность которого к наукам и особенно к духовным он ручается. На первый раз просто отказали. На второй раз объяснили, что некем заменить Филарета в семинарии и Александро-Невском духовном училище, коего он был также сделан ректором. На третью просьбу последовало в октябре 1809 года согласие, но друг и заступник недолго радовался ему: 11 ноября архимандрит Евграф скончался от паралича сердца.
Для Филарета то была вторая серьёзная утрата в жизни. Но если смерть Андрея Саксина принесла сердечную боль, то кончина Евграфа Музалевского будто закалила его, сметя наивность и простодушие, усилив твёрдость духа и пламень веры. Добрейший отец Евграф за недолгие месяцы служения показал, что можно и должно нести иноческий подвиг и в петербургском мире, где карьерно-бюрократический дух проник даже в церковную жизнь.