– Не поколеблемся убо над оплакиваемым поспешником видимаго нашего спасения превознести Единаго невидимаго виновника всякого спасения. Господне есть спасение. Господь с сильным крепостию, избирая его и наставляя, искушая и сохраняя, возвышая и венчая, даруя и вземля от мира. Вот истина, которую ныне, к наставлению нашему, мы можем созерцать в ея собственном свете и в зерцале времён протёкших, к утешению в лице и деяниях Михаила, бессмертнаго архистратига Российскаго, светлейшаго князя Смоленскаго…
Александр Павлович отдавал должное скончавшемуся полгода назад фельдмаршалу, потому и распорядился провести торжественное погребение в первом столичном соборе. Однако чувство недоброжелательности к Кутузову оказалось прочным. В стремительном потоке событий грозового года император не мог не сознавать Вышнюю волю, однако полагал её избранником себя, а не скрытного Кутузова. Но сейчас он и младшие его братья, семнадцатилетний великий князь Николай и пятнадцатилетний великий князь Михаил, не отрывали глаз от проповедника. Не к ним ли обращался Филарет?
– …да смирится высота человеча, и вознесётся Господь един, – жребий многочисленнейших народов долго иногда скрывается в неизвестной руке единаго смертнаго, а судьба каждаго сильнаго земли слагается из неисчисленных случайностей, которых никакая человеческая мудрость – объять, никакая земная сила – покорить себе не может…
Покорно скучавший наследник-цесаревич, великий князь Константин Павлович не вслушивался в слова монаха, а думал о своей новой симпатии, польской красавице Иоанне Грудзинской, которая вполне могла бы заменить ему давно оставившую Россию великую княгиню Анну Фёдоровну. Возникал, правда, вопрос о престолонаследии, но… авось как-нибудь обойдётся! Полька была уж очень хороша!
При выходе из собора Александр Павлович милостиво раскланивался с толпой, особо ласковыми улыбками приветствуя знакомых. Потом он обернулся к жене, которая оживлённо разговаривала с князем Голицыным.
– У тебя приятные новости, князь?
– Приятные новости, государь, обыкновенно завершают битву, а я пока в самом разгаре очередной.
– Что за сражения могут быть в Синоде? – с улыбкою спросил Александр Павлович.
– Это скучная материя для дам, – поклонился Голицын в сторону императрицы. – Если позволите, я доложу вам в завтрашнем докладе.
Так называемая «битва» была лишь малой частью дел, занимавших Голицына, и заключалась в устранении всякого влияния архиепископа Феофилакта на церковное управление. Против рязанского владыки неожиданно объединились сторонники прямо противоположных убеждений: митрополит Амвросий желал удаления честолюбца и франкофила, а обер-прокурор Синода полагал чрезмерной активность гордеца, заявившего себя открытым противником мистицизма.