Аэлиша забилась в крепких руках пуще прежнего. Вкусная?! Ох, это звучит очень и очень плохо!
– Не убивай меня! Пожалуйста, не убивай! Я совсем не вкусная, правда!
Новый приступ хохота заставил Бога ослабить хватку. Он смеялся долго и громко, сотрясаясь всем телом. Не по божественному хватался за живот, всхлипывал и утирал глаза. Аэлиша лежала ни жива ни мертва. Шейссах оказался в довесок ко всему еще и с приветом, совсем как ведьма. От этой мысли хотелось выть и плакать. Почему у нее так? За что? Стоит только тихонько порадоваться, что жизнь становится легче, как в то же мгновение жестокая судьба бьет наотмашь в несколько раз сильнее прежнего.
– Глупышка… Мой цветочек… Ха-ха! Ох, даже настроение пропало. Ха-ха! Фу-у-ух, давненько так не смеялся…
Аэлиша согласно кивала, незаметно стараясь нащупать рядышком хоть что-нибудь тяжелое. Она будет защищаться! Вириш или Шейссах – без разницы. За свою жизнь она еще поборется! Пока Бог веселился и обзывал ее несмышленышем и дурашкой, рука наконец нащупала что-то твердое и острое. То, что нужно! Резкий взмах и… обломок кристалла сверкнул в воздухе, выбитый одним хлестким ударом. Она с криком схватилась за руку, баюкая охваченное болью запястье. К горлу подступил комок. Напряжение последних дней, проведенных в стенах душного чердака, страх, испытанный на жертвенном алтаре, удивление от увиденного после: все это вдруг резко всколыхнулось и обрушилось на нее отвратительным чувством собственной беззащитности и слабости.
Аэлиша зажмурилась и тоненько всхлипнула. Щекам стало мокро, а телу так холодно, словно ее голой посадили под самый студеный дождь и ветер.
Она плакала и плакала, обреченно и зло отпихивала от себя руки Шейссаха, из последних сил мешая Богу опять дотронутся до нее. Сейчас его прикосновения приносили такое же отвращение, как грубые домогательства Вириша и мерзкие поглаживания Миррока.
Но куда ей было тягаться с Древнейшим? В конце-концов Бог просто прижал ее к своей груди и обвился вокруг нее так, что пошевелиться было просто невозможно.
– Аэлиша, Аэлиша! – послышался над головой встревоженный голос Древнейшего. Он пытался до нее дозваться и, видимо, не первый раз. – Маленькая моя, прости. Аэлиша!
Прекратив бесполезные попытки выкрутиться, она замерла. Древнейший гладил ее по волосам, пытался вытереть щеки, но она только ниже опускала лицо.
– Прости, я не подумал! Забыл, что ты ничего не знаешь… И обидеть я не хотел! Это рефлекс, понимаешь? Знаешь что такое рефлекс? Нет, наверное… Прости. Смотри, больше не болит! С твоей рукой все в порядке, цветочек. Аэлиша!