У него всегда был отличный удар. Точно в сердце, ни миллиметра правее или левее. Обидчик не успел даже пикнуть. Он не спеша вытер платком рукоятку ножа. Затем так же, не спеша, зашел в гостиную. Снял картину, повесил на ее место другую, из дальнего угла. Затем срезал полотно и, свернув, положил в тубус, а раму отнес в кладовку, где находился добрый десяток таких же. Он был уверен, что подмену никто не заметит – картин в комнате великое множество. Дело было сделано. Он не спеша вызвал лифт и спустился, умело отворачивая лицо от камеры. Уж что-что, а это он умел. Хотел сразу поехать к Алке, но Надя сказала, что у нее процедуры. «Приезжайте попозже, когда капельницы закончатся. Недели через две».
Что ж, через две так через две. Торопиться теперь было некуда. Подлец был наказан, картина, свернутая в трубочку, мирно лежала в тубусе. Он спокойно ходил на работу. У него исчезла бессонница, мучившая его все последнее время, вернулся аппетит. Он терпеливо ждал, когда пройдут две недели. Надя обещала похлопотать за него, поговорить с Алкой. Та с большой неохотой согласилась увидеться.
Он стоял перед кроватью, держа в руках полотно. Алка смотрела на картину равнодушно, как на надоевшую игрушку. Он почувствовал панику.
– Милая, ты не рада? Смотри, что я принес тебе.
Она наклонила голову. Глаза ее наполнились слезами.
– Мне не нужно это. Убери. Мне нужен Костя. Только он. Где он? Позвони ему, скажи, что я умираю без него.
Он вдруг почувствовал такую боль и ярость, что едва не задохнулся. Снова все не так, он просчитался и кинул мимо ворот. Ему никогда не понять, как надо, как правильно. Для этого ему нужна Катя. Без нее они с Алкой как две разные галактики.
– Твой Костя мертв! – заорал он, позабыв, что в коридоре дежурит санитарка. – Мертв, слышишь! Я убил его! Зарезал ножом. Так ему и надо, сволочи!!
Он не мог остановиться. Как в кошмарном сне он видел, как белеют веснушки на Алкином лице. И само лицо становится белым как снег. Губы ее зашевелились. Крик застрял у него в горле, он замолчал, изо всех сил сжимая пальцами полотно.
– Что ты наделал? – тихим, но ясным шепотом проговорила Алка. – Что! Ты! Наделал! Будь ты проклят. Ненавижу.
Она договорила последнее слово и упала на кровать без чувств. Он тряс ее за плечи, брызгал водой в лицо, но она не открывала глаз. Прибежала санитарка, за ней сестра, врач. Все они что-то быстро говорили, бегали по палате, суетились. На него никто не обращал внимания. Он медленно вышел и спустился на улицу. Сел в машину, припаркованную у ограды.
Он не помнил, как доехал до дома, зашел в квартиру, сел на диван. Ему казалось, что рядом сидит Катя. Гладит его ласково по голове. Он пытался поймать ее ладонь, прижать к щеке. Но она все время ускользала.