Маши и след простыл. Где-то неподалеку слышалось конское ржание. Я подумал, что она вернулась в конюшню. Но заходить за ней не стал, а зашагал к выходу. Вокруг стремительно темнело. Мы с Машей просидели в кофейне часа четыре, если не больше. Бедная Регина. Ей ведь нельзя волноваться. У нее давление, сердце. Да и вообще она такая хрупкая, что напоминает мне пылинку: чуть ветер дунет – и улетит.
При мысли о Регине я снова испытал то самое странное ощущение, как тогда, когда она решила накормить меня бульоном. От него щемило сердце. Маша со своими формами и феерическими волосами как-то сразу поблекла, а я спустился с небес на землю и побрел к метро.
Регина открыла тотчас, как только я позвонил в дверь.
– Слава богу. Вернулся.
На лице ее была написана такая неподдельная радость, что мне захотелось прямо с порога обнять ее. Смешно. Свою родную прабабку я не обнял ни разу в жизни. Ни разу не поцеловал. Да что там прабабку, с матерью у меня тоже отношения никогда не были близкими и теплыми. Она иногда пыталась приласкать меня, то по голове погладит, то посмотрит так жалостливо, с нежностью. Но меня эти нежности никогда не трогали. Я всегда старался увильнуть от нее, даже когда еще был совсем пацаном. И тут такое…
Я с трудом заставил себя сдержаться и выглядеть спокойным.
– Ну что, как, рассказывай! Удалось тебе познакомиться с Машей? – нетерпеливо спросила Регина.
– Удалось, – ответил я не без самодовольства.
– И что? Что она сказала?
– Много чего.
Я вдруг понял, что больше всего сейчас хочу сесть за крохотный столик на кухне, и чтоб Регина сидела напротив, и мы пили чай из ее маленьких белых чашечек. Как это было вчера, и позавчера, и все те дни, что я здесь нахожусь.
– Ты голодный? – тут же спросила Регина, подтверждая мою догадку о том, что иногда она умеет читать чужие мысли.
– Голодный.
Я действительно был голоден, кроме кофе, в моем желудке не было за день ровным счетом ничего.
– Тогда идем ужинать. Поешь, потом все расскажешь.
Через пять минут мы сидели за столом. Я ел невероятно вкусную пшенную кашу с тыквой. Регина глядела на меня, подперев лицо кулаком, и от этого каша казалась мне еще вкусней, а кухня еще уютней. Доев кашу, я пил чай с бутербродами и в подробностях пересказывал Регине все, что сегодня было. Видимо, описывал я Машу слишком эмоционально, потому что Регина вдруг спросила, хитро прищурившись:
– Она тебе понравилась?
И не дожидаясь ответа, вынесла вердикт:
– Вижу, что понравилась. Смотри не влюбись.
Я фыркнул.
– Еще чего. По ней зона плачет. Она убийца.
– Так-таки убийца? – Регина покачала седой головой. – А если она просто несчастная, обманутая женщина? Ничего нет страшней на свете, чем предательство.