— Говно вопрос! Только отпустите ее. Пожалуйста!
— Я ее не держу, — он смотрит на официантку снизу вверх, у официантки текут размывающие тушь слезы. — Я никого не держу.
— У вас хорошие ботинки. Вы их совсем не бережете.
— Могу себе позволить, — он закидывает ногу на ногу, — но пнул эту дурацкую плиту. Ее положили несмотря на протесты священника. Он говорил вам про покойников, которые не знают, что умерли, которые ведут себя как живые? Интересная мысль. Очень человеческая. Пошли?
— Вы пойдете со мной?
— У меня машина. Подброшу до гостиницы. Вы и так нарушаете все врачебные предписания, — он вынимает из кармана несколько смятых купюр, подсовывает их под солонку, жестом дает мне понять, что я должен спрятать взятые у Извековича деньги.
— Не забудьте отдать деньги за лекарства и прокладки. Что вы так на меня смотрите? Я не ловлю вас на еще один крючок, — говорит он.
— А я у вас на крючке?
— Да. И постарайтесь не сорваться…
Окружающая нас пелена тает, официантка утирает слезы, вынимает из-под солонки деньги.
— Приходите еще, — говорит она, зал наполняется звуками, запахами, вокруг теплеет, из колонок под потолком звучит музыка, аккордеон и скрипка, гитара и контрабас, «чарлики» отмеривают ритм.
…В зеркале напротив поста охранника мы отражаемся вместе, на крыльце я смотрю на полосу света из открытой за нашими спинами двери и вижу две тени, его и свою.
— Вам все-таки хочется увидеть нечто, сопровождаемое запахом серы и громоподобным хохотом? Постараюсь вас не разочаровать, — говорит мой спутник, мы выходим на стоянку, где выясняется, что его машина — он, нажав кнопку на брелоке, заставляет откликнуться серебристую машину с «шашечками» на дверях и нелепо торчащими антеннами на крыше — заперла замызганную «ниву». К нам направляются двое. У «нивы» остается женщина. Невысокая, с широкими плечами. Женщина сильно пьяна. Оставленная без поддержки, она начинает сначала медленно, потом все быстрее и быстрее раскачиваться из стороны в сторону.
— Слушай, таксист, — говорит один из подошедших, — мы уже полчаса отъехать не можем. В кафе тебя искали, а ты… — он пытается поймать ангела за локоть, но захватывает пустоту.
Мне, чтобы сесть в машину, надо пройти практически вплотную с пьяной. Ее тошнит. Тяжелые массы рвоты вырываются из широко раскрытого черного рта. Меня самого вот-вот стошнит. Пытавшийся схватить за локоть замахивается, и, против ожидания, кулак с чмоканьем влепляется в ангельскую скулу. Отброшенный ударом, ангел перелетает через капот и падает к моим ногам. В такой сцене есть что-то восхитительное: блюющая пьяная женщина, лежащий на заплеванной земле ошеломленный ударом всевластный и всесильный падший ангел, у которого на скуле набухает шишка, а сквозь тонкие губы течет что-то темное.