— Хватит, — шипит Бузгалин. — Ты что-то сегодня разговорился. Тебе сказали — заткнись!
— И ты туда же! Ладно. — Боханов втыкает лопату в землю. — Молчу. — Он проводит пальцами по губам так, словно застегивает застежку-молнию, — Берите лопату, Антон Романович!
— Мы перевернем. — Бузгалин цепко берет меня за плечо, поворачивает к стоящему на козлах гробу Лебеженинова. — Закапывать будешь ты!
Моя уверенность в том, что Боханов рубанет мне лопатой по шее, крепнет. Сделать это ему будет особенно удобно, когда я наклонюсь, чтобы взяться за крышку гроба. Бузгалин недаром так крепко меня придерживает: в нужный момент он обхватит меня сзади, сам отклонится назад, отвернется, чтобы моя кровь не брызнула ему на лицо, крикнет: «Давай!» Я дрожу от предчувствия.
Бузгалин замечает эту дрожь. Он удивлен, но потом улыбается, показывая крепкие желтые зубы.
— Мы должны его остановить, — говорит Бузгалин, подводя меня к гробу Лебеженинова. — Жаль, конечно, Бориса. Он был хороший, честный. Приехал не за деньгами, не за славой или почетом, короче, приехал ради нас, ради детей там маленьких, а его вот так…
— Да что ты распинаешься! — Боханов задевает лопатой по ограде одной из могил, лопата ударяет по прутьям, прутья проигрывают «там-там-та-ам!», гулко вибрируют. — Хороший! Все они хорошие, когда лежат в своих могилах. Не хера по улицам таскаться. Согласны? — Он смотрит на меня, ожидая одобрения.
— От тебя, Кеша, тошнит. — Бадовская выбрасывает недокуренную сигарету. –Тебе в ментовской школе совсем мозги задолбали. Ты и прежде был долдон, а теперь…
— Мне никто ничего не задалбливал, я сам до всего своим умом дойти могу. — Боханов обижен, он втыкает лопату в холм вынутой из могилы Лебеженинова земли. — Я тебя не глупей, Лизка. Это тебе мозг вынесли, пока ты ходила на митинги да подписи собирала. Это у тебя…
— Хватит! — вдруг говорю я. — Мне надоело вас слушать. Вы все — идиоты. Вы все мне неинтересны. Мне скучно со всеми вами. Давайте сделаем дело, а потом я поеду в гостиницу, лягу спать, а вы тут разбирайтесь. Хорошо? Только ответьте на один вопрос, только на один…
— Идиоты? — Бадовская смеется. — Это нам Поворотник говорил, и глава наш, и все прочие. Когда мы им про ожившего Лебеженинова рассказывали. Вы, дядечки, наверное, сговорились…
— Вы знаете одного таксиста? — спрашиваю я, жестом прошу Бадовскую замолчать. — Он ходит в сером костюме, в черной рубашке, ботинки у него…
Они переглядываются.
— Таксиста? Какого еще таксиста? — спрашивает Боханов.
— Это не он сказал вам, что надо готовиться? — спрашиваю я, понимая, что вопрос звучит нелепо, что это я — идиот, скучный идиот, с кашей в голове.