— Таксист? — Бадовская пожимает плечами. — Который недавно приехал? Я его не видела, но мама говорила — приехал то ли с Крыма, то ли из Харькова. У него жена операции ждет, ему деньги нужны, а там с ними не очень, он хотел в столицу, но что-то с бумагами, он официально получал разрешение, его сюда, к нам, направили…
Я чувствую — они что-то темнят. Их словам — и про смотрящего, и про ангела-таксиста — верить нельзя. Чтобы три современных молодых человека готовились к тому, что из могил будут вставать ожившие покойники — нет, это невозможно, это обман, они что-то задумали, что-то скрывают, я игрушка в их руках, мало мне того, что меня использует ангел, мало мне…
— Давайте начинать! — говорит Бузгалин.
Мы с ним встаем у гроба. Он — в ногах, я — там, где должна быть голова Лебеженинова.
— Теперь давайте постараемся соблюдать тишину, — говорит Бузгалин. — Мы тут так орали, что слышно нас было… Хорошо еще, что сторожа в церкви нет.
Мы поднимаем крышку. Сразу до меня доносится исходящий из гроба сладкий аромат. Я заглядываю под крышку и вижу лицо Лебеженинова. Оно темное, расползшиеся бледные губы, втянувшиеся щеки. Его глаза чуть приоткрыты, мне кажется — он следит за мной, пытается предугадать — что я буду делать.
— Давайте, берите его за плечи, — говорит Бузгалин. — Не бойтесь. Он не кусается. Приподнимайте и…
Я хватаюсь за пиджак Лебеженинова. Хорошая ткань. Костюм совсем новый. Мои все заношенные, по возвращении надо купить пару костюмов, кто знает, сколько я буду исполнять обязанности, но костюмы нужны, интересно, полагается ли исполняющему обязанности возмещение представительских и подъемных — кажется, это так называется? — расходов.
— Вы так его не перевернете, — говорит Бузгалин, он обхватил бедра Лебежени-нова — откуда он знает, как надо переворачивать трупы в гробах? — Глубже, глубже просуньте правую руку и поднимайте ее, а левой…
Я следую указаниям Бузгалина. Сквозь ткань костюма я чувствую идущий от тела Лебеженинова холод. Когда мне удается приподнять правое плечо Лебеженинова, внутри его тела что-то булькает, но я уже не обращаю на это внимания, мне уже не страшно, все усиливающийся тяжелый запах уже не кажется мне тошнотворным, я толкаю тело вверх, оно кособоко поднимается, нам удается положить Лебеженинова на левый бок, потом мы сдвигаем его, толкаем, тело опускается ничком, но левая рука оказывается внизу, и тогда Бузгалин приподнимает тело за плечи, а я вытаскиваю руку, теперь они протянуты вдоль тела, ладони раскрыты. У Лебеженинова аккуратно пострижен затылок. На макушке намечалась лысина. Бузгалин отпускает плечи Лебеженинова, голова ударяется о дно гроба, слышен хруст.