Заходила, скажем, речь об азербайджанской музыке.
Хабибулла отмечал своеобразие ее строя, народных инструментов, характера исполнения. Он находил немало слов, чтоб убедительно подчеркнуть различие между так называемой семнадцатиступенной гаммой в азербайджанской музыке и двенадцатиступенной — в европейской, между сазом, таром и кеманчой — с одной стороны, и европейскими струнными инструментами — с другой. Он останавливался на типичной для азербайджанской музыки и пения импровизационной манере исполнения.
— Смотрите! — восклицал он, указывая на тар. — Дека нашего тара — из пузыря, число струн — одиннадцать, звукоряд состоит из семнадцати ступеней… — Он пробегал пальцами по струнам. — Разве можно сравнить наш тар, скажем, с русской балалайкой или с гитарой? Нелепо видеть азербайджанца тариста или кеманчиста, играющего по нотам! Впрочем, наш народ настолько музыкален, что не нуждается в этих скучных линеечках и значках! Незачем нам копировать нотную систему, свойственную другим народам, как незачем, к слову сказать, насаждать многоголосые хоры, которые нам чужды и которые все же насаждаются теперь у нас некоторыми музыкальными деятелями.
Увлеченный тирадами о специфике формы азербайджанской народной музыки, Хабибулла, казалось, забывал о ее содержании и стремился лишь к одному выпятить все то, чем отличается музыка Азербайджана от музыки русской, затушевать все то, что их роднит. И вывод, к которому он приходил, гласил обычно:
— Азербайджанская народная музыка в корне отлична от музыки русской, и пути ее развития — особые.
Здесь он наталкивается на возражения.
— Народная азербайджанская музыка находится в непримиримом противоречии с русской музыкальной культурой? — с изумлением восклицает Гамид. — Странные речи!
— А как вы примирите нашу семнадцатиступенную гамму с русской? — вызывающе спрашивает Хабибулла.
Гамид затрудняется ответом, и слово переходит к Виктору Ивановичу.
— Вспомните, товарищи, что говорит по этому поводу Узеир Гаджибеков. Узеир считает, что в народной азербайджанской музыке можно найти не только семнадцати-, но и восемнадцати- и даже девятнадцатиступенные звукоряды…
— В том-то и дело! — торжествующе поддакивает Хабибулла.
— Не торопитесь делать выводы и дослушайте, — спокойно останавливает его Виктор Иванович. — Главная мысль Узеира заключается в том, что все, что выходит за рамки двенадцатиступенной гаммы, находит свое применение лишь в украшающих звуках и относится скорее к национальной манере исполнения. Что же касается ладов, песен, танцев, то все они могут быть записаны в общепринятой нотной системе. Да разве, наконец, не указывает на это сама музыкальная практика?.. — Виктор Иванович останавливается на мгновение и решительно завершает: — Хабибулла-бек поднимает вопросы узко технические, упуская из виду, что музыку наших народов, как и все другие области нашего искусства, роднит социалистическое содержание. И вот этого-то, самого важного для понимания искусства, не может или не хочет понять уважаемый оратор.