— Они — старые люди и по-своему были правы. Что ни говори, а актрисы все же легкомысленные женщины.
— Может быть, скажешь, что и мы станем такими? Халима, например? Или я?
— Не очень-то Халиме с ее рябинами придется опасаться этого, если б и захотелось!
Баджи горделиво подбоченилась:
— А мне?
— Ты — другое дело, — признала Телли. — Тебя не сравнить с Халимой… Но все же…
— Хватит! — оборвала ее Баджи. — Знала бы я, что ты такого мнения об актрисах, не унизилась бы из-за тебя перед одним человеком в Наркомпросе!
Телли надулась:
— Не думала я, что станешь меня попрекать за помощь. А еще считаешься подругой.
Баджи спохватилась: всегда ее подводит язык!
— Быть может, если бы ты в свое время обратилась в комсомол, не пришлось бы тебе слышать то, что услышала сейчас от меня, — сказала она.
— Это почему же?
— Комсомол обязан помогать нам, молодым женщинам.
— Помогать нам должны отец, муж, брат.
— Сегодня отец жив, завтра мертв. Так и с моим отцом было в один дурной день. Мужья? Ах, Телли! Многие из них не столько женщинам помогали, сколько их обижали. Братья? Не думай, что всем так повезло с братом, как мне. Что же до комсомола, то он не умрет, не обидит и для каждой из нас всегда как добрый брат.
Телли упорствует:
— Как-нибудь сама себе помогу!
— Так же, как с учебником по анатомии?
— Каждая действует как умеет!
— Нет, Телли, нет! Это прежде женщины боролись за свои права хитростью и обманом. Я сама на этот счет была не промах!.. — Глаза Баджи искрятся озорством: есть о чем вспомнить! — Но теперь… — Баджи снова становится серьезной, — теперь обманом и хитростью далеко не уйдешь, многого не возьмешь. Теперь надо бороться открыто, правдой, а учат нас этой правде партия большевиков и комсомол. Поверь мне, Телли, честное комсомольское!
Честное комсомольское!
В свое время, девчонкой, Баджи божилась: «Пусть сдохну, если я вру!» Врала она часто — невозможно было не врать — и удивлялась, что остается жить. Став старше, она, если ей не хотели верить, поднимала глаза к небу и восклицала: «Клянусь аллахом!» Случалось, она нарушала клятву, но и тогда аллах ее не убивал — видно, много, у него было дел поважнее! Да, не всегда легко было сказать правду или сдержать слово, но вот теперь ей уже незачем лгать, и если все же в ее словах усомнятся, она будет говорить: «Честное комсомольское!» И ей поверят, потому что слова эти означают: если я говорю неправду, значит я недостойна быть членом ленинского комсомола!