Или, к примеру, фотокружок. Не бежать же за фотографом всякий раз, когда увидишь что-либо красивое или интересное, что захочется запечатлеть. А так — щелкнешь, и готово!
Нет кружка, членом которого Баджи не хотела бы состоять. Но больше всего ее привлекает кружок стрелковый.
Глаз у Баджи зоркий, рука твердая, спокойная. Выстрел! Влево, чуть выше центра мишени, появляется след от пули. Еще раз! След ложится вправо, чуть ниже центра. И — в третий раз! Пуля пронзает самый центр.
Баджи кладет винтовку на прилавок и торжествующе оглядывается: ловко? Чингиз говорит:
— Такой красавице, как ты, к лицу роза, а не ружье!
Баджи страдальчески морщится:
— Надоел ты со своими любезностями!
Телли, напротив, склонна поддержать Чингиза:
— Фехтование для женщины — это я еще понимаю: красиво и может пригодиться на сцене. Но, Баджи, скажи на милость, к чему женщине ружье?
— А если будет война?
— Не будет!
— В газетах пишут, что враг не спит.
— Если даже на нас нападут — разве смогут женщины воевать?
— А почему же нет? Мало, что ли, женщин воевало в гражданскую войну?
— Это воевали русские женщины, а не наши.
— Азербайджанки тоже в свое время воевали.
— Где? Когда? Что-то я не слыхала!
— А Хеджер, жена Качаха-Наби? Она помогала своему мужу бороться против царских чиновников, громить усадьбы беков и караваны купцов.
— Вот чудачка! Так ведь это сказка!
— Во-первых, не сказка, а героический эпос, — плохо ты слушала Ага-Шерифа. А во-вторых, если даже сказка, — немало из того, что было когда-то сказкой, стало затем былью. — Взгляд Баджи затуманивается. — Ах, Телли! Если б ты знала, как я люблю сказки, легенды!..
Телли пожимает плечами:
— Я уже вышла из того возраста, чтоб увлекаться байками для детей!
— Дело не в возрасте. Ты не обижайся, Телли, если скажу, что равнодушны к сказкам, по-моему, только дурные люди.
— Это еще почему?
— Потому что сказки, как я понимаю, — это мечты хороших людей о счастливом будущем человека. Они непременно сбываются, эти мечты, раньше, позже. Но кто же, как не дурные люди, равнодушны к мечтам о счастье человека?
До Телли не доходит философия сказки, развиваемая Баджи.
— Скажи лучше прямо: неужели ты, женщина, пошла бы воевать? — спрашивает она с вызовом.
— Пошла бы! Нашим женщинам теперь есть что защищать!
— А для чего в таком случае у нас солдаты, красноармейцы, если будут воевать женщины, актрисы?
— Для чего? Ах, Телли, неправильно ты понимаешь жизнь! Ведь если сыновья защищают свою мать-родину, неужели дочерям будет стыдно стать плечом к плечу с братьями?
Телли безнадежно машет рукой: