— Что тебя привлекло в Эйвисе?
— Ну, он был такой милый и немного дерзкий. Мы без конца болтали, пока остальные играли в софтбол, а в конце вечера, когда все расходились, он открыл передо мной дверцу машины. Как настоящий джентльмен. — Эдна Суини ненадолго умолкла, а потом снова заговорила, и я услышал, что голос у нее срывается. — Я посмотрела ему в глаза, преподобный, и увидела доброту, которую в мужчинах никогда не замечала.
— Прекрасно, Эдна. Эйвис, а тебя что заставило влюбиться?
— Ну, не знаю.
— Подумай.
— Ладно. Она была очень красивая женщина. И особой чуши не несла. Помню, она рассказывала о своей семье и особенно о матери, которая часто болела. У Эдны была широкая душа. А потом я тоже заболел. Подхватил сильную простуду, и Эдна каждый день появлялась у меня на пороге с каким-нибудь супом, который сама сварила. Готовит она очень хорошо, преподобный.
— Понятно, Эйвис. Вы любите друг друга, и пока между вами есть любовь, все прочее можно исправить. Я расскажу вам, что именно. У меня есть хороший друг. Зовут его Джерри Стоу. Он тоже священник, но занимается консультированием семейных пар, у которых возникают трудности с физической близостью. Он очень хороший, и я уверен, что он может вам помочь. Хотите, договорюсь с ним о консультации?
— Не знаю, — сказал Эйвис.
— Придя ко мне, вы уже совершили важнейший шаг, — подбодрил их отец.
— Я готова, — сказала Эдна. — Эйвис, ну пожалуйста.
Мужчины за карточным столом сидели неподвижно, как истуканы.
— Ладно, — сдался наконец Эйвис.
Я услышал, как в туалете спустили воду, спустя мгновение дверь открылась и, поправляя ремень, вошел Гас. Он поднял глаза и сразу догадался, что происходит.
Наверху отец говорил:
— Завтра я первым делом позвоню ему, а потом мы с вами обсудим время. Эдна, Эйвис, я часто вижу семейные пары, которые попадают в настоящую беду, потому что утрачивают главную основу — любовь. Вы явно не из таких. Эйвис, возьми Эдну за руку. Давайте помолимся вместе.
Гас подошел к Дойлу, выхватил у него тряпье и засунул обратно в трубу.
— Черт возьми, что ты делаешь, Дойл? — гневно прошипел он.
Дойл только небрежно отмахнулся.
— Простое любопытство, — сказал он и неторопливо отошел обратно к карточному столику.
Мы услышали, как наверху шаркнули стулья, шаги направились к двери, а спустя минуту снова зазвучал Чайковский.
Хальдерсон покачал головой.
— Кто бы мог подумать, что быть священником порой так интересно.
— Попомните мои слова, ребята, — сказал Дойл. — Если Эйвис не пользует эту бабенку, появится кто-нибудь еще.
— У тебя есть кто-то на примете? — спросил Хальдерсон.