— Зачем он это сделал? — спросил я тихо, чтобы остальные не услышали. — Ведь он известный человек, и все такое. Это из-за его лица?
— Он прекрасный человек, Фрэнки, — ответила она. — Неважно, какое у него лицо.
«А для него, может быть, важно», — подумал я.
Джулия Брандт встала и подошла к нам. На ней было розовое платье с черным кантом, каблуки тоже были черно-розовыми. На шее блестело жемчужное ожерелье, в ушах — жемчужные серьги. Волосы у нее были черные, словно безлунная ночь, а глаза темные, словно остывшая зола. Я не любил Джулию Брандт и знал, что моя мать тоже ее не любит.
— Рут, — со страдальческим видом сказала миссис Брандт, — все это так ужасно.
— Да, — ответила моя мать.
Миссис Брандт залезла в сумочку, достала золоченую сигаретницу, со щелчком открыла ее и протянула моей матери, но та мотнула головой и сказала:
— Нет, спасибо.
Миссис Брандт вытащила сигарету, постучала ею по золоченой крышке, убрала сигаретницу и достала золоченую зажигалку с маленьким сапфиром посередине. Всунула сигарету между ярко-красными губами, откинула крышку зажигалки, чиркнула колесиком, прикоснулась пламенем к кончику сигареты, задрала голову, точно дикий зверь, готовящийся завыть, и выпустила завитушку дыма.
— Какая трагедия, — сказал она, взглянув в угол, где сидели Карл и Ариэль. Под темным пеплом ее глаз словно бы заиграли огоньки. — Но в некотором смысле и удача.
— Удача? — напряглась моя мать.
— Для Ариэли и Карла. Удача в том, что это произошло сейчас, когда они еще могут обратиться друг к другу за поддержкой. Через несколько недель они окажутся в разных мирах, очень далеко друг от друга.
— Джулия, — сказала моя мать, — удача тут только в том, что Эмиль этого уже не застанет.
Миссис Брандт затянулась сигаретой, улыбнулась, и дым медленно заструился сквозь ее губы.
— Вы с Эмилем всегда были близки, — сказала она. — Помню, когда-то мы все думали, что вы поженитесь. Мы могли бы стать сестрами. — Она внимательно оглядела воскресное платье моей матери и покачала головой. — Не могу представить, каково это — быть замужем за священником. Ведь всегда приходится одеваться так… — Она снова затянулась, выпустила облачко дыма и закончила: — …так благоразумно. Но у тебя, наверное, прекрасная жизнь, очень высокодуховная.
— А у тебя, наверное, совсем другая жизнь, Джулия.
— Быть Брандтом, Рут, — это испытание, ответственность.
— Страшное бремя, — согласилась моя мать.
— Ты и представить не можешь, — вздохнула миссис Брандт.
— Могу, Джулия. Это видно по твоим морщинам. Извини меня, — сказала она, соскакивая с подоконника. — Мне нужно подышать.