Марго подумала, что вчера с ней это чуть не случилось, причем желания отчасти исполнялись наяву.
* * *
С трудом отделавшись от Витька, жаждавшего получить хоть одного «слона» в награду за спасение их жизней, друзья вернулись на стоянку. Всю дорогу Марго украдкой поглядывала на Петра. Он же не взглянул на нее ни разу. Шел молча, мрачно глядя себе под ноги.
Илья, наоборот, без остановки болтал. Он, оказывается, лежал в психиатрической больнице с Ницше, где их философские беседы, к несчастью, прерывались мучительными медицинскими процедурами, чередовавшими купание в ванне со льдом с лечением электрическим током. Однажды особенно сильным разрядом его отбросило в семнадцатый век, где он тоже не терял время зря, а спорил с Рене Декартом о солипсизме, участвовал с ним в осаде Ла-Рошели, был ранен и на смертном одре встретился с самим Господом Богом. Тот, правда, себя не назвал, но Илья догадался по ощущениям. Господь ему все и рассказал, про сияние. Марго слушала его вполуха.
«Прости, не знаю, как вышло», – вспоминала она слова Петра. Он сожалеет. Он желал ей счастья с братом. Наверное, в своих мечтах переспал с какой-нибудь моделью после всемирной выставки, где сделался знаменитым. А теперь ему стыдно. Еще бы. Соблазнил невесту родственника. Какая оплошность.
Марго подошла к Петру и тронула его за руку. Он, вздрогнув, отшатнулся.
– Ничего не было, – сказала она, усмехнувшись. – Это наркотик, это не считается. Проехали и забыли.
Она отвернулась, чтобы он не увидел ее предательски покрасневших глаз.
* * *
Утром этого дня Петр проснулся первым. Увидел Марго, спящую голышом поверх спальника, и понял, что все было на самом деле. Укутал ее, как смог, и пошел к озеру. После купания дурман окончательно рассеялся. Как жаль. Он видел свою свадьбу на огромном круизном лайнере со странным названием «Nycatit», роскошную до неприличия. Там была мама, и она плакала от счастья. Пришли художники, которыми он восхищался, и они считали его равным. Не обошлось и без драки: Рембрандт повздорил с Пикассо, взявшимся писать невесту в стиле кубизма. Великий голландец же счел глаз на носу оскорбительным неуважением к новобрачным. Поднялся шум, когда Рембрандт, достав меч, стал теснить оппонента к борту, а Пабло, чудом избежав падения, кинул в мэтра тортом, но все замерли с появлением Марго. Такая нежная, в белоснежном кружевном подвенечном платье, она была восхитительно хороша и желанна. А потом – бесподобная первая брачная ночь…
«Проехали и забыли», – сказала она безжалостно и спокойно. А у него в душе все замерло, как будто кто-то разбил мензурку с медленно действующим ядом, и он вытек, еще не нанеся ущерба. Но уже ясно, что он неотвратимо начнет мучительно убивать.