– Какой у тебя большой дом, – уважительно сказала Раджана про гостиничный номер. Она всему тут удивлялась – и душу (привыкла мыться в тазу, где ее поливали из ковшика), и туалету, и большой кровати, и тому, что коту разрешалось спать в ногах. Серый проказник сегодня изменил своей фаворитке. Играл и обсиживал девочку, приводя ее в восторг, и даже спать пристроился рядом с ней.
Малышка быстро уснула, не дослушав сказку, и всю ночь проспала, почти не шевелясь. А Марго, не смотря на усталость, не спалось. Она все думала об отце, перебирала в памяти детские воспоминания, тихонько плакала в подушку. Когда все же задремала, сон был прерывистым, некрепким и мутным.
Разбудил ее ранний телефонный звонок. Из больницы сообщили, что отец умер, не приходя в сознание.
Ему было всего сорок семь лет. Марго проплакала несколько часов, пока не проснулась Раджана. Что ж, исполнилось его желание «увидеть Сороку, и умереть».
Похороны назначили на пятницу. Вылет в Москву Марго решила не переносить, потому что успевала на ночной рейс после прощания с отцом. И очень хотелось увидеть родных. Она еще никому не говорила про папу: нельзя вот так, с бухты-барахты, по телефону. Приедет – подумает, как рассказать.
На кладбище было немноголюдно – Саяна с дочкой, Марго, и ее друзья. Все пришли поддержать, даже Петр. Он уже совсем не кашлял. Марго в эти дни почти не вспоминала о нем. Сейчас он показался ей другим, незнакомым – вероятно оттого, что за эти дни изменилась она сама. И снова, как при первой встрече, Марго заметила, что он чем-то неуловимо похож на ее отца в молодости, каким она его запомнила.
День был солнечный и жаркий, как и вся последняя неделя. Стрекотали кузнечики, носились друг за другом стрекозы, щебетали птицы. Раждана несла маленькую фотографию отца в рамочке, крепко сжимая ее худенькими ручонками. Она не плакала, так сосредоточена была на своей миссии. Саяна тихонько всхлипывала. А Марго уже выплакала все слезы. Теперь ей подумалось, что папе, наверное, лучше там, где он сейчас. В мире бабочек.
Она сделала из бумаги простенькое оригами – сороку-воровку, и вложила ему в руки. И еще включила на телефоне его и мамино любимое «Либертанго» Пьяццоллы. Что еще она могла сделать для него? Простить? Конечно, она простила. «И ты прости меня, папа, – шептала Марго, – за то, что я так ошибалась на твой счет, что ни разу не задумалась: а может тебе нужна помощь. Прости, что я так поздно тебя нашла. Я тебя очень люблю».
После похорон ребята отправились собирать вещи, а Марго поехала к Саяне – помянуть отца и посмотреть, где та живет. Это оказалось недалеко от места, где он всегда играл, в пристройке к очень старому, деревянному дому, по соседству с хлевом. В хлеву стояла хозяйская корова, Саяна заботилась о ней. За это получала молоко. Жилье ее было совсем крошечным. Трудно представить, что тут умещались три человека. На стенах висели пучки сушеных трав, и большой металлический таз. Пол был земляной.