— Не очень, Светик… Ты что имеешь ввиду?
— Со мной что-то не в порядке… Я — это не я, — терзаясь, прошептала она. — Почему со мной происходят такие вещи, я ни-че-го не понимаю!
— Какие вещи?!
— Вся эта проститучья жизнь! Меня кто-то любит, и я кого-то люблю, но все неправда. А потом такая пустота… словно изгадила саму себя! И конечно того, с кем любилась. Я кажусь свободной? Выбираю любого? Но я — не свободна! Потому что я та, которую хочет видеть мужчина, понимаешь?! Я завишу от его денег, услуг, от него. За его деньги я должна стать такой, какой хочет он! Вот гадость! — красная, она закрыла лицо руками.
— Светик, но есть же выход! — с тревогой, разделяя чувства подруги, воскликнула Ирка. — Не надо авансов прохиндеям раздавать, а появится хороший человек — выходи за него замуж!
— Ириша, столько у меня перебывало умных и добрых! И замуж звали! ожесточенно крикнула Света.
— Так что же ты?!
— Я всегда хотела замуж выйти. И подругам завидовала, кто хорошо жил! сказала Света с такой искренностью, которую Ирка не предполагала в подруге. — Ты не знаешь, до слез завидовала! А как дорогой да любимый меня своей считал, на меня колотун находил, ужас такой, все — связана по рукам и ногам, конец мне пришел! Ничего у меня с порядочными не выходило… — она перевела дух, вслушиваясь в себя, — зато со всякой швалью получалось как нельзя лучше. Я знала, что им от меня надо и заставляла платить хорошие деньги. Жаль, что у Шустера миллиона нет — я бы его облегчила!
Ирка слушала подругу в великом смущении. Она, как и все, встретившие Свету на своем пути, имела о ней мнение простое, легко укладывающееся в набор нескольких черт. Этот расхожий облик мужчины, смеясь, называли словом секс-бомба. Женщины никогда не употребляли это выражение, оно их раздражало. Некоторые из них говорили, что она красивая девочка, другие, да, ничего, но не так, чтобы чересчур. И те, и другие сходились во мнении, что несмотря ни на что, она, безусловно, полная дура, но мужчинам нравится.
Ирка и была, и не была из этого исключением. Ей нравилось разговаривать со Светой, которая почти всегда соглашалась с доводами Ирки, особенно если Ирка нуждалась в ее понимании, внимательно выслушивала все "за" и "против", не противоречила по пустякам, навязывая свою волю и советы тогда, когда от нее требовалось совсем другая роль: принимала рассказы Ирки именно так, как Ирка старалась это преподнести, словом, была отзывчивым собеседником. Знакомые женщины вроде бы и соглашались, что это умно, но мнение свое о Свете не меняли.
Да, Ирке было приятно дружить со Светой, легко дружить и весело, но… Иногда Ирка испытывала неодолимое раздражение, глухое и тяжкое. Она говорила себе, что вчера та нарочно смеялась слишком громко, она выставляется, специально привлекает к себе внимание и вообще не умеет себя вести в обществе. У Ирки от этих мыслей быстро портилось настроение, и она не звонила Свете, удивляя домочадцев своим мрачным видом. Она сердилась на Свету и за свои собственные чувства к ней. Но через день-два ее раздражение приобретало иную окраску, ибо Ирка начинала совеститься этими, внезапно одолевающими ее чувствами, тогда она несколько недель думала о Свете самое лучшее. Но и этот срок проходил, вновь проявляя в голове Ирки общую и вполне устоявшуюся идею, что Света хотя и миловидна, но как человек совсем неинтересна, обсуждать даже нечего, разве что ее похождения.