Так и вернулась Валентина не солоно хлебавши. Теперь, на худой конец, пригодилась бы ей и мама. Еще горше вспомнила Валя о ней, и содрогнулась ее душа от содеянного ею. Догнало ее раскаяние и такое отчаяние, что из пухленькой бодрой молодухи превратилась она в неказистую развалину. Правда, мы не знаем чего тут было больше: ужаса за свой поступок или страх, какое же решение примет теперь ее муж.
Время шло и настал день, когда Илья должен был решать, что ему делать.
Девять совместных лет немалый срок — потому не обманули Валентину предчувствия, хотя она не отдавала себе отчета, что догадывается о самом худшем. Наконец, Илья поставил последнее условие: или договаривайся как-нибудь со своим бывшим, или я уезжаю один.
Не берусь передать, какие бури сотрясали семью в то время, сколько слез и слов затопили этот счастливый "Дом с большой буквы". Но только наступил момент, когда наш талантливый ученый голубых кровей, проживший со своей "настоящей любовью", со своей "жертвенницей" без малого десяток лет, не оглядываясь, гарцующей походкой вышел из подъезда и канул в неизвестность.
— Теперь ты понимаешь, — Шустер посмотрел на собеседника, — он добьется всего, что ему надо!
"Человека убил!" — вскричал Николай Николаевич про себя жалобно и оглушенно и не нашелся, что ответить.
— Н-да… — после долгого молчания отозвался он, подруливая к своему дому, — как это в России говорится: "Такому камень за пазуху не клади"!
— Опять переврал! Ну, в общем, ты меня понимаешь.
— Слушай, Максим, — Николай Николаевич с интересом наблюдал за приятелем, — это Илья тебе приглашение прислал?
— Он. Я не спорю, он немало для меня сделал. Но не обольщаюсь на его счет!
Молчаливые, они вошли в дом и поднялись на второй этаж. Николай Николаевич распахнул огромные стеклянные двери на веранду. Чудный кипарисовый дух ворвался в комнату.
Гость разместился за столом, посередине которого красовался пока толстомясый самовар, а Николай Николаевич, отдуваясь от жары, принялся доставать из холодильника многочисленные тарелки и мисочки и уставлять ими парадный стол. Холодец, селедка, немного икры, всякие разносолы и закуски. Николай Николаевич не то чтобы не любил русскую кухню, даже, скорее, совсем не любил, но в праздник все должно быть как положено.
Шустер, скучая, подобрал с дивана тонкую книжицу, полную закладок. Название гласило: "Учебник родной грамматики". На первой странице упражнение начиналось словами:
"Ванька был именинник и встретил богомольцев.
Бери серп и иди молотить.
Мужик едет в город за горохом".
— Это что за чудо? — охнул Шустер, помахивая тетрадкой.