— Ладно, за что пьем? — Илья поднял рюмку, а Саша бодро воскликнул без связи с предыдущим:
— За хорошие деньги и хорошие профессии! Я хочу дом купить. Жена мне, мол, туфли хочу, в кино, поехать на море, прическу новую сделать, а я нет и нет. Шутка ли: билет в кино десять долларов, а парикмахерская и сорок может стоить. Нет, я решил деньги собирать. Мы зачем сюда приехали, чтобы их транжирить?
— Вот это серьезный человек! — Николай Николаевич хлопнул Сашу по плечу. — Я тоже так начинал. И вот смотрите, чем кончил! — он обвел рукой гостиную, и глаза его заблистали едва ли не слезами умиления.
— Правильно, Николай Николаевич, вот это — настоящая жизнь! — не вытерпев, вскричала Оля, изнывая душой.
Вдруг на лестнице послышался смех, топанье, и в гостиной появилась сияющая Ирка с предвкушением событий на лице. За ней поднимались Анжела, Света в компании мужчин, а в хвосте плелся Вадим с потерянной улыбкой.
— Вадик, где жену потерял?
— Приболела она.
— Да ты сам-то здоров?
Света повернулась к спрашивающему:
— Он отбрыкивался — ехать не хотел. Но мы ему болеть не дадим, правда, Ириша?
Гости рассаживались за столом болтая. Николай Николаевич суетился, гонял сына на кухню за посудой, наливал, подкладывал, крутясь вокруг Светы, — только что не шаркал ножкой — так что сынок его, не выдержав, опустил глаза.
Но она мало обращала внимания на нового ухажера.
С обеих сторон от нее сидели два человека, с чрезвычайным вниманием наблюдавших, что она говорит, оценивая, что же, в действительности, произошло в эти дни. Она чувствовала себя в центре внимания, и ее мелодичный смех беспрерывно звенел среди разгоряченных голосов. Эта ситуация смешила ее оттого, что она единственная знала события и перебирала возможные развязки. Своих новых поклонников она привязала к себе стремительно, не делая для этого ничего особенного. Но это только казалось. Обладая цепкой сообразительностью, Света тонко ощущала характеры окружавших ее мужчин и интуитивно выбирала наиболее короткий путь к достижению цели. Сейчас она наслаждалась собственной обольстительностью, а более властью над этими жадными до нее, но мало значащими для нее людьми.
Но за этим столом, на другом его конце, сидел человек, который не разглядывал ее, не обращался к ней, не поднимал на нее своих глаз, когда она смеялась — на нее! — маленькое сияющее солнце! — к которому тянулись все до единого мужчины, и даже женщины прощали ей красоту, привлеченные ее непосредственностью и сердечной теплотой. Он, Вадим, взъерошенный, непонятный, смотрел на ее, нисколько не выделяя среди обычных женщин и, что самое гнусное, Света ощущала всем своим существом, не ценил ее. Это раздражало, и через некоторое время она заметила, что смеется больше прежнего и, рассказывая шутки и анекдоты, завладела вниманием всего стола.