Однако Сталин, быть может, только шутки ради продолжал говорить на эту тему. «50 тысяч, – сказал он, – должны быть расстреляны». Я очень рассердился. «Я предпочёл бы – сказал я, – чтобы меня тут же вывели в этот сад и самого расстреляли, чем согласиться запятнать свою честь и честь своей страны подобным позором».
Тогда вмешался президент США. Он внёс компромиссное предложение. Надо расстрелять не 50 тысяч, а только 49 тысяч человек…»
Черчилль психанул: «Здесь я не выдержал, встал из-за стола и ушёл в соседнюю комнату, где царил полумрак. Я не пробыл там и минуты, как почувствовал, что кто-то хлопнул меня сзади руками по плечам. Это были Сталин и Молотов; оба они широко улыбались и с живостью заявили, что они просто шутили и что ничего серьёзного они и не думали. Сталин бывает обаятелен, когда он того хочет, и мне никогда не приходилось видеть, чтобы он проявлял это в такой степени, как в этот момент. Хотя в то время – как и сейчас – я не вполне был уверен, что все это была шутка и что за ней не скрывалось серьёзного намерения, я согласился вернуться к столу, и остальная часть вечера прошла очень приятно». Чёрный юмор в конце войны? Для нервной разрядки – вероятно, дело необходимое.
2. Других писателей у меня для вас нет
1
Узнав о разногласиях между писателями Фединым и Шолоховым, Сталин пригласил их в Кремль. Усадил за стол и начал мирить.
– В интересах советской литературы прошу вас помириться и подать друг другу руки.
Писатели молчат.
– Я прошу вас! – настаивает Сталин.
Писатели упорствуют.
– Сталин вас просит! – уже жестче говорит Иосиф Виссарионович.
Литераторы встают и нехотя протягивают друг другу руки.
– А теперь поцелуйтесь! – говорит Сталин. И когда оппоненты начинают целоваться, громко смеется:
– А я думал, вы принципиальные!
2
Сталин ценил не только своё остроумие. В 1948 году в СССР гостил Урхо Кекконен – будущий президент Финляндии. Делегации напряжённо обсуждали нюансы Договора о дружбе, сотрудничестве и взаимной помощи. На прощальном банкете Иосиф Сталин протянул Урхо Кекконену бутылку грузинского красного вина со своей родины. Кекконен осторожно наполнил бокал до середины, осушил его и ничего не сказал. Сталин прервал молчание и поинтересовался, понравилось ли Урхо Кекконену вино.
«О серьезных вещах нельзя делать поспешные заявления», – ответил Кекконен и налил себе еще.
Только после этого долговязый финн похвалил напиток, и польщенный товарищ Сталин отдал ему бутылку вина в качестве подарка. Однако Кекконен заметил, что вина в бутылке осталось маловато. Сталин ответил, что ему дадут еще этого вина с собой, чтобы финский политик выпил за его здоровье.