— Вот же Лодур... — выдыхает Коннор, глядя на обнаруженное другом. — Ну ты и сукин сын!..
— Я вам говорил! — торжествующе взвизгивает мальчишка так, что едва не сваливается в воду, а с соседнего рифа испуганно вспархивает пара чаек. — Говорил! А вы мне не верили еще!
Золотая пластина, зажатая в руке Ричарда, ловит лучи солнца, под которыми не оказывалась уже, пожалуй, целых шесть веков. Блез наконец отмирает и резко отстраняется прочь от рыцаря.
— А вы чего ждали? — огрызается он. — Я с вами не за идею или торжество справедливости, а за треть от добычи. Огнедышащий урод раздал все сокровища имперцам, что еще мне было брать в этой дыре?!
— Взял бы камень, — всерьез замечает Коннор. — И одному себе по голове приложил, не пытаясь нас заодно с собой угробить.
— Зато плита сгинула, — тут же отбивает Блез, которого уже начинает заметно потряхивать от долгого нахождения во власти стихии, всеми силами стремящейся убить его. — До тех пор, пока этот мелкий огрызок про нее не растрезвонит по всем углам, — он умолкает, чтобы сплюнуть попавшую в рот воду. — Но время выиграем, пока они ее не откопают, да и то если цела осталась.
Ричард смеряет его полным презрения взглядом:
— Я знал, что не стоит доверять слуге Лодура вроде тебя. Ради вот этого, — он кивает на пластину, — ты чуть не убил четверых людей и себя самого?
— Трудно должно быть понять, — Блез невесело ухмыляется, — когда сам родился с золотой ложкой во рту, а, сир? Так спроси своего рыжего дружка, зачем ему понадобилось прихватить с собой стрелу, когда из Ордена драпал, и двинуть с ней прямиком в Гренну? Неужто на добрую память?
Коннор чувствует, как, невзирая на прохладу воды, начинает гореть лицо, но не успевает Ричард взглянуть в его сторону, как раздается спасительный вопль мальчишки:
— Гляньте! Шлюпки!
Лодки показываются из-за рифов одна за другой, и Коннор облегченно выдыхает. Уходя от опасности, пираты не побрезговали присвоить себе чужую собственность, и в шлюпке, оставленной у скалы абаддоном и парнишкой-рыбаком, теперь сидели на веслах двое из них. Заслышав крики, они быстро направляют носы в нужную сторону и, движимые волнами и налегающими на весла моряками, стремительно сокращают расстояние.
Сам Тритон оказывается в первой же лодке и, стоит ей подойти достаточно близко, поднимается на ноги, удивительным образом не теряя равновесия на ходу, и демонстрирует в широкой улыбке все золотые зубы:
— На славу провели время, как я погляжу. Пасть торчала тут еще до того, как на Материк приплыли первые проповедники Троебожия и обозвали ее в честь своего божка. А вы, — он окидывает взглядом просевшую часть скалы и цокает языком, — разгромили ее за два часа. Честное слово, снял бы шляпу, если б ее носил!