«Честно говоря», — вспоминает Уитворт, — «когда я впервые встретил Уокера (он никогда не называет его по имени!), я подумал: «Настоящий засранец!» Он был очень высокомерен с другими людьми. Но у нас было общее хобби: парусный спорт. Уже вскоре он предложил мне стать постоянным членом команды его яхты. Во время прогулок под парусом мы часто и долго разговаривали обо всем на свете, обменивались идеями. Уокер так смог лучше познакомиться со мной, и, оглядываясь назад, я думаю, что он осознанно способствовал нашей дружбе и уже тогда имел на меня планы как на кандидата для его будущих шпионских операций. Ведь однажды он спросил меня, ни с того, ни с сего: «Джерри, сделал бы ты, если бы это вознаграждалось, что-то незаконное, за что тебя могли бы посадить в тюрьму?»
Я не имел ни малейшего представления, к чему он клонит. Затем он привел в пример фильм «Беспечный ездок», культовый тогда фильм с Питером Фонда и Денисом Хоппером. Там речь шла, если Вы помните, о большом приключении, о свободе на «Харли-Дэвидсоне», свободном стиле жизни и о марихуане, с помощью которой оба решили все свои финансовые проблемы. Уокер пытался измерить мою «криминальную энергию». Я ответил: «безумное дело» или что-то в этом роде, но то, что я имел в виду, относилось к «стилю жизни»; у меня в Малдроу, штат Оклахома, откуда я был родом, он был совсем иной. «
Готовность Уокера сегодня вспоминать о дружбе с Джерри Уитвортом не выходит за рамки. Он комментирует только так: «Я знал, что мне нужно было знать. «
Летом 1971 года Джон Уокер решает перевестись на более «продуктивное» место работы. Причины тому — жена Барбара и любимые деньги.
«У меня не было никаких опасений, что моя бывшая жена могла бы предать меня — пока денег хватало, чтобы поддерживать ее. Когда дело шло, проблем не было. Но тогда мне угрожало «обеднение». В этом была потенциальная опасность, потому что Барбара могла стать неконтролируемым фактором риска для меня. Кроме того я хотел уехать, уехать подальше от семьи. «
Попытка перевестись на корабль ВМС США «Ниагара Фоллс» в Окленде у Сан-Франциско осенью 1971 года находит поддержку у командования флота. За следующие девять месяцев, пока корабль перед отправкой во Вьетнам проходит модернизацию в родной гавани, исчезают последние остатки семейного лада в доме Уокеров.
Из беседы с его дочерью Лаурой выясняется: «Меня и моих братьев и сестер он никак не смог бы обмануть. Он этого и не хотел. Но я думаю, что развивать отношения со своими родителями — не задача детей. Толчок к этому должен исходить от самих родителей. Тогда дети научатся развивать свое правильное отношение. Но такие намерения или какие-то импульсы никогда не исходили от моего отца. Я его не интересовала, мои братья и сестры тоже. Мы хотели бы, чтобы у нас был любящий, участливый отец семейства. И даже когда моя мать сейчас утверждает, что ранние годы с ним были для нее счастливыми — я не могу видеть в этом ничего хорошего. Для меня он всегда был плохим человеком. Не потому, что я ненавижу его, я говорю так. Но я знаю, что я в душе никогда не отказалась бы от желания, чтобы он олицетворял для меня тот тип отца, о котором я тогда так мечтала. Есть моменты, когда я надеюсь, что как здорово было бы, если бы он был здесь. Но так не было и никогда не будет. В отличие от детей, потерявших своих родителей из-за их смерти, мой отец Джон Уокер жив. Но, несмотря на это, он как будто умер. Этого недостаточно: у моих детей, то есть его внуков, никогда не было и никогда не будет дедушки. Это все ужасно. Это разрывает меня на части».