Но и это еще не все. Вспышка была так неуместна в этой ситуации, что ошеломление присутствовавших возросло, наверное, стократ, и Сюткин, видимо, просчитал это заранее, и моментально запечатлел реакцию на вспышку. Я был уверен, что он получил два фотошедевра: сначала реакция на информацию Петуха, и сразу после нее — реакция на вспышку.
Все это пронеслось в моем мозгу в течение доли секунды, и поэтому я сразу же после этих вспышек чуть не заорал. Но не заорал.
— Ну ты! — ринулся к Косте Лева с явным намерением отобрать камеру.
Я молча встал на его пути, и он остановился, не зная, что предпринять.
— На лодке нельзя фотографировать! — сказал он, впрочем, довольно неуверенно.
— Можно, можно, — успокоил я его, не до конца уверенный в том, что говорю.
— Отставить, Яйцин, — сказал капитан.
Лева пожал плечами и отошел на место, которое занимал до этого.
— Я одного не пойму, — нетерпеливо заговорила Рябинина, отведя от Кости восхищенный взгляд. — Допустим, Петр Петрович прав. И что? Что из этого следует?
— И-и, голуба… — пропел Петух. — Это многое значит. Посмотрите на нашего Туровского. Разве выражение его лица не говорит вам о том, что теперь изменилось многое, если не все? А? Вглядитесь в него повнимательнее, милая барышня.
«Милая барышня» передернула плечом и обратилась к несчастному распорядителю:
— Вы можете нам что-нибудь объяснить? Что все это значит? Что имеет в виду этот страшный старик?
Туровский безнадежно махнул рукой.
— Это значит, — сказал он — что в лучшем случае я на этой лодке такой же пассажир, как и вы. Что теперь всем на борту заправляет компания «Нефтьсибирьинвест», то есть — он.
— Совершенно верно, — кивнул, сладко улыбаясь Петр Петрович.
В разговор вмешался капитан:
— Ну, положим, это слишком сильно сказано, — сказал он. — Я пока еще остаюсь командиром этой лодки. К тому же у меня заключен контракт, и в том документе ничего не сказано про какой-то «Нефтьсибирьинвест». Так что вплоть до возвращения в порт я по-прежнему выполняю условия контракта. И господин Туровский остается тем, кем до этой минуты и был, то есть распорядительным директором. Я ясно излагаю? — спросил он у старика.
— Более чем, — смотрел на капитана старик светлым взором.
— Вот и хорошо, — кивнул тот. — И замечательно. А сейчас я никого более не задерживаю…
Вообще-то он сказал то, что должен был сказать, и это понимали все. Как понимали и то, что что-то изменилось. На Туровского, во всяком случае, нельзя было смотреть без сострадания.
С легкой улыбкой на устах старик оглядел всех присутствующих и сказал: