И все же…
Завтра Марбл узнает больше об этих событиях прошлого. Адвокат сказал, что Элинор Беннет перед смертью оставила ей письмо и аудиозапись. Может быть, стоило сначала съездить в офис адвоката, но от одной мысли об этом у Марбл страшно пересохло в горле. «Не бери в голову», – подумала она в ту минуту, но сейчас многочисленные вопросы сводят ее с ума. Что расскажет Элинор Беннет? Будет ли этого достаточно, чтобы повернуть мысли Марбл в другое русло?
«Она не так уж и хотела ребенка».
Размышления о биологической матери заставляют Марбл ужасно скучать по сыну. Ее Джованни, ее мальчик Джио… Ее так и подмывает рассказать Байрону и Бенни, что у нее, Марбл, никогда не было сомнений в том, хочет ли она этого малыша, даже когда она осталась вдовой, молодой, беременной, и все ее надежды на будущее рухнули. Пусть спросят у нее прямо сейчас: «Какой он, ваш сын, на кого похож?» И она достанет свой мобильный и покажет фотографии сына.
Марбл могла бы сказать: и сегодняшнюю встречу с Байроном и Бенни, и возможность узнать что-то о своей биологической матери она с радостью променяла бы на уверенность в том, что сын будет ждать ее дома, в своей комнате, а не где-то далеко в пансионе. Ее настоящая семья – это Джио, вовсе не эти двое, сидящие с ней за одним столом.
Байрон – забавный тип. Похож на кинозвезду, но смотрит на Марбл с немым изумлением, словно она отняла у него любимого плюшевого медведя. Ей кажется, она не очень-то ему нравится. Бенни милая, но какая-то жалкая. Марбл замечает, что она пододвигает свой стул все ближе. Потихоньку, полегоньку. Это приводит Марбл в замешательство.
– Расскажите о вашем сыне, – вдруг говорит Бенни.
Марбл вздыхает.
– Значит, он ходит в школу в Англии?
Марбл кивает.
– Но вы живете в Италии?
– Я езжу туда-сюда. Сначала Джио учился в итальянской школе, но потом я захотела, чтобы он приобщился к британской системе. После этого он сможет жить и работать, где пожелает.
– Значит, ваш сын не будет ни настоящим итальянцем, ни истинным британцем?
– Полагаю, он будет и тем и другим. Разносторонней личностью, как и многие люди.
Хотя в данную минуту Марбл ощущает, что одна сторона ее натуры преобладает над прочими. Она – мама Джованни, и она допустила, чтобы сын рос вдали от нее. О чем только она думала?
Прошло пять лет, и Марбл печалилась из-за каждого месяца, который сын проводил не с нею. Он учился вместе с ребятами, которых она не знала, ночью ложился спать под крышей чужого дома, приезжал домой на каникулы, и она не узнавала в нем прежнего Джио, настолько он успевал измениться за время разлуки. Она не понимает, зачем многие родители вроде нее из года в год, из поколения в поколение делают одно и то же – отправляют одиннадцатилетних детей в пансион, поскольку могут себе это позволить, поскольку убедили себя, что это единственный путь обеспечить ребенку лучшее будущее.