Стрежнев встал на осину, глаз не сводил с катера.
— Хоть бы из рубки показался, что ли, — с болью сказал он. — А ну-ко, сирену! Сигнал дай! Скорее!!
Семен заскочил на катер, включил сирену.
И на «пятерке» услышали, ответно завыли, потом распахнулась дверь, и показался Иван Карпов, снял с головы помятую шкиперку, стал широко махать.
Стрежнев сорвал свою шапку и замахал ему, обрадовался, что катер в надежных руках, у опытного капитана.
А мимо шли другие катера и тоже сигналили Стрежневу, и все махали с весенней легкостью. Вольно трепетали на мачтах новые флаги.
Прошли катера, утихло на реке, и как-то сиротливо, одиноко стало вокруг. Стрежнев не спеша закурил, все думал о своей «пятерке»: «Разве чета она этому! Катер килевой, с фальшбортом... одним словом — озерник! Не случайно он и ведет весь караван, и Карпов на нем — тоже не случайно... А ведь мне надо было, мне вести всех! Нет, все ж несправедливо!..» — не мог он простить начальнику.
На берег между тем сходились люди: пришли двое рабочих, мастер по такелажу. Два трактора грохотали куда-то гривой, наверное, тоже сюда.
Подошел главный инженер и с ним Горбов.
Стрежнев удивился, что столько людей заинтересованы в спуске, обрадовался. Но в то же время люднота эта его и стесняла. Он как-то терялся, а Горбов его злил. И Стрежнев побаивался, что сорвется, шуганет его с берега, и опять начнутся новые дрязги. «А зачем это мне: до пенсии остался всего какой-то месяц. Надо уходить хорошо, тихо. Ведь как бы там ни было, а вроде уж все поналадилось, катер готов, вот осталось только спустить и можно вести в затон, двигатель наладят и там, еще скорее. Главное — спустить. Вот что мне осталось: спустить...»
— Ну как, Николай Николаич, — подошел главный инженер, — свой перевоз у нас будет?
— Не знаю, Павел Андреич, — усомнился Стрежнев, — вот как движок... В затон, наверное, придется, ведь все разбито.
— Сделают, сделают, Павел Андреич! — подошел и бодро пообещал Горбов. — Эти ребята, знаете, — орлы!..
Стрежнев поморщился.
А Горбов вдруг кинулся к грохочущим тракторам, замахал им своей каракулевой шапкой, гнал их к воде.
Главный в это время был под днищем, проверял сварку. А рабочие по распоряжению Горбова уж тянули от тракторов к саням тросы.
«Что он делает?..» — не понимал, растерянно глядел Стрежнев. Он хотел крикнуть, но трактора все заглушили.
Кто-то дернул Стрежнева за рукав — он оглянулся: рядом стоял главный и, улыбаясь, показывал большой палец. «Во!» — сказал он губами и взглядом, кивнул на днище. Стрежнев понял, что он хвалит сварку, однако никак не ответил главному — ни улыбкой, ни жестом — все глядел растерянно на рабочих, которые подводили под сани тросы, на Горбова...