Он следил за событиями в Карабахе с пристрастием, которого у него не было, когда речь шла о событиях в Приднестровье, в Боснии и Герцеговине, в Таджикистане и даже в Чечне, и то и дело выбегал на улицу — в уличной толпе его сомнения хотя бы отчасти рассеивались. Перед толпой у него не было обязанностей, не было обязательств, не то что перед самим собой.
Чечня была еще ужаснее, но к ее событиям он никак не мог быть причастен, только вздрагивал всякий раз, когда видел по ТВ Грачева, вспоминал его обещания и объяснения, его первый штурм Грозного. (Все как с гуся вода. «Наш лучший министр?»)
В толпе Нелепин ощущал ее лотерейность: выигрышные билетики для нее, ставки власть имущих — на нее, эпидемии, транспортные катастрофы, террористические акты — ее принадлежность, но события ей не принадлежат, она принадлежит событиям и чьим-то поступкам.
Отчасти Нелепин объяснял это механикой, броуновским движением людей в толпе, движением навстречу друг другу, свойственным людям и вот еще муравьям. Животные, птицы, рыбы, саранча если и сосредоточиваются в стада и стаи, так только ради движения в одном направлении — с юга на север или с севера на юг; из океана в верховья рек, с верховьев рек в океан, в поисках пищи либо спасаясь от пожаров, но люди, будучи подвержены встречному движению, неизбежно сталкиваются в войнах, так думал Нелепин всякий раз, когда вступал в толпу Нового Арбата, Тверской или Садового кольца.
Все той же толпы встречных и поперечных не могли миновать два армянина и один азербайджанец, когда умоляли Нелепина написать в газету о предстоящей войне за Карабах. Нынешняя статья Николая Гритчина о Буденновске все к той же толпе снова апеллировала, как если бы она двигалась вся в одном направлении, в направлении одной мысли.
Вот и Нелепин, подвигавшись туда и сюда за хлебом, за солью, за пастеризованным молоком и подсахаренным творогом, вернувшись в конце концов домой, принялся за чтение статьи публициста Отто Лациса, которого он немного знал, но много и с большим уважением читал, читая, хоть что-то надеялся из текущих событий понять.
Отто Лацис
ЖЕСТОКОСТЬ ПОРОЖДАЕТ ТОЛЬКО ЖЕСТОКОСТЬ
Трагедия в Буденновске вызывает не только ужас и негодование в связи с действиями террористов. Она вызывает также тягостные вопросы по поводу действий российских властей.
Первый вопрос возник с самого начала событий: как могли допустить такое? Объяснение Басаева (проходили посты ГАИ за взятки) кажется правдоподобным, но недостаточным. На вопрос о причинах столь странного недосмотра нет до сих пор ответа, и вряд ли можно было в данном случае отмахнуться: мол, надо завершить операцию освобождения заложников — «разбор полетов» потом. Во-первых, опыт показывает, что потом никакого разбора не происходит. Во-вторых, и это главное, без ответа на этот вопрос не было уверенности, что можно доверять руководство операцией освобождения тем, кто его осуществлял. Судя по тому, что до сих пор официально сообщалось (границу Чечни на ставропольском направлении стерегут не погранвойска), основная вина за допущенный прорыв террористов ложится на ведомство Виктора Ерина. И руководил операцией освобождения он же, Герой России Виктор Ерин, министр.