…До самого выхода со свалки нас провожала глухо рычащая свора собак, не менее тридцати. Они не бросались на нас, но за своих явно не признавали. И не приведи Господь любому из нас стать здесь своим…
*
Нелепину тоже надо было пойти на свалку, пожить там день-другой, но он не пойдет. Ни за что: жена не пустит!
Единственно, что он сделал по этому поводу, — единственно! — еще приписал кое-что в свою сюжетную тетрадь:
1. На свалках имеет место социальное расслоение.
2. Наши научные и конструкторские организации должны разработать новый инструментарий для трудящихся на свалке.
3. Часть заводов из тех, которые стоят перед проблемой закрытия, сможет выжить, если перейдет на производство этого инструментария.
Спрос будет обеспечен, взаиморасчеты, вероятно, могут быть по бартеру.
4. Соответствующие научно-исследовательские институты должны будут изучить вопрос и разработать классификацию и государственный статут свалок: столичные, республиканского и регионального значения, перестроечные и консервативные, особо перспективные (бесперспективные вряд ли имеют место).
5. Было бы вполне своевременным организовать группу по свалкам в аппарате президента, а затем и в системе исполнительной власти.
Нелепин мог бы и еще внести некоторые предложения на этот счет, но он понимал — не надо торопиться, всему свое время.
Настоящее, оно всегда какое-то.
О будущем же и речи нет, для настоящего будущее только тогда и существует, когда исполняется строго по его собственному заказу. Заказчик-то есть, всегда найдется — строгий, умный, со вкусом, но мастера-портного днем с огнем в настоящем не сыщешь. Тем более — если настоящее не столько жизнь, сколько выживание, — какой уж тут вкус, какое может быть качество исполнения?
Выживание — антипод жизни именно потому, что оно сиюминутно. О будущем у него забот нисколько, заботы исключительно о самом себе. С будущим выживание в конфликте. С прошлым тоже.
Эти отношения времен — прошлого, настоящего, будущего — не то чтобы как в капле воды, а все-таки отражались в замысле Нелепина, в замысле Суда над властью.
Замысел — он ведь совершенно безвреден, он для будущего значит ноль.
Конечно, из своей практики, из своего теперь прошлого, Нелепин знал, что сюжет, который был написан вчера, сегодня того и гляди окажется не чем иным, как кредитом, притом — совершенно ненужным: в долгах как в шелках, а почему и зачем — неизвестно, дню сегодняшнему помощи от этого кредита никакой.
При этом сегодня — не обязательно день, это любое время суток — оно может быть явью, но и сном тоже, и полусном-полуявью, еще каким-то состоянием организма, которому даже медики до сих пор не придумали названия, не описали его как следует.