— Но это, милая, связано с большим риском!
— Я готова рисковать! Ведь я не просто хочу богатства — я к этому равнодушна. Я хочу получить хорошее образование, устроить свою жизнь так, как хочу, и обеспечить жизнь будущих детей. Что в этом плохого?! Если уж судьба подарила мне такой подарок…
С этими словами она достала из сумки черный мешочек и, растянув шнурок, высыпала себе на ладонь часть содержимого. У Николая Ивановича аж в глазах зарябило от сияния, которое исходило от этих камней. Он невольно осмотрелся по сторонам.
— Возьмите себе любой камень, который на вас смотрит, — простодушно предложила Ника. — Это поможет вам решить какие-то проблемы. У вас ведь тоже есть проблемы, как у всех, верно? Считайте, что это награда родины. Вам наверняка не придется в ближайшее время получать от нее ордена за былые заслуги, а заслуги у вас точно есть.
— Орденов и впрямь не предвидится… Да уж… — Николай Иванович промокнул платком внезапно вспотевший лоб. — Ты хоть представляешь, чем обладаешь?
— Не очень. Я не знаю им настоящую цену, думаю только — это очень большие деньги.
— Да уж, немалые. У тебя на ладони миллион долларов, как минимум. А может, несколько миллионов. Это при том, что отщипнут все: перекупщики, посредники и так далее. Даже если ты захочешь поделиться своим богатством с малоимущими, ну, например, с таким, как вон тот калека-гармонист, — он кивнул на безногого мужчину, играющего «Широка страна моя родная», — то ты будешь раздавать свой миллион несколько лет.
У Ники, как ни странно, такое желание было. Когда она шла по Курортному бульвару, ее сердце отзывалось состраданием к бедным людям, торговавшим всякой всячиной или же просившим милостыню. Когда они с мамой приезжали сюда в санаторий, она очень любила гулять по этому бульвару — наслаждалась благоуханием розариев, восхищалась нарядной публикой, с восторгом разглядывала огромные сказочные ели, туи и можжевельники в городском парке. Хвойники источали такой аромат, что казалось, будто в горячий полуденный воздух плеснули эфирных масел, как в сауне. Этот фантастический запах всегда отождествлялся у нее с Кисловодском. Ну и, конечно, целебные источники, ради которых сюда все и приезжали.
Но сейчас этот оазис здоровья выглядел обезлюдевшим и ущербным. Многие санатории закрылись, а в тех, что еще работали, было совсем мало народу. Уволенные из лечебных учреждений медсестры и врачи подались в торговлю. Они стояли у магазинов, на стихийных рынках, у входов в общественные нарзанные ванны и продавали свои нехитрые товары: фарфоровые поильнички для минеральной воды, бело-голубую посуду, сделанную на местной фабрике, связанные из овечьей шерсти коврики, пледы, детские носки, безрукавки, свитера. Все скамейки были устланы пуховыми платками и разноцветными половиками, сплетенными из старых крашеных женских колготок. В столице таких «шедевров» никто не видел, а здесь это было либо местной валютой, либо бартером.