Дверь раскрылась, вернув Гуннара в настоящее, в щель просунулась рыжая голова Ингрид.
— Не помешаю?
Эрик глянул вопросительно, Гуннар помотал головой. Не помешает, наоборот. Не придется подбирать слова, пытаясь объяснить, почему он не хочет врать служителю Творца о раскаянии.
Ингрид подошла к целителю, прошлась руками по плечам, разминая мышцы — тот прижмурился, выпрямляясь, потерся затылком о ее живот. Извернулся, глядя в лицо снизу вверх. Она мотнула головой — мол, ничего. Шагнув к постели, положила ладонь на лоб Гуннара, и он, не удержавшись, ухватил ее руку, чтобы хоть на немного продлить ощущение прохлады — даром что собственную едва смог поднять. Лицо женщины сделалось отрешенным, как у всех одаренных, занятых сложным плетением. Эрик, едва заметно нахмурившись, коснулся ее бока, но Ингрид снова мотнула головой.
— Я поспала немного. Все хорошо.
При взгляде на нее сами собой вспоминались полузабытые легенды о девах битвы: ростом Ингрид не уступала самому Гуннару. Да и отправить на тот свет могла голыми руками, не говоря уж о клинке или плетениях. Обычно, правда, она предпочитала клинок, и многие по-первости не узнавали в ней одаренную. Тем более что перстень — знак полноправного магистра, закончившего обучение — она не носила.
Впрочем, она вообще не носила украшений — ни серег, ни браслетов, ни гривен, ни даже лент в волосах, перетягивая толстенную рыжую косу кожаным шнурком, на котором висела бусина дымчатого стекла, внутри которой переливалась алым капля. Эрик таскал такую же на запястье. Будь внутри настоящая кровь — а выглядело именно так — Гуннар сказал бы, что видывал подобные штуки и раньше, в ордене. Только те были деревянные, некрасивого бурого цвета. Дерево хорошо впитывает кровь, а по крови можно отыскать любого одаренного где угодно. Но когда он попытался об этом расспросить, Эрик лишь отшутился, а Ингрид посмотрела в глаза и сказала, мол, мне нравится украшать косу именно так, и этого достаточно. Хорошо хоть напрямую не заявила, чтобы не лез не в свои дела, хотя намек был достаточно прозрачен.
Гуннар частенько задумывался, что Эрик в ней нашел: хороша, конечно, очень хороша, но такая девушка точно не станет сидеть дома и вышивать мужу рубахи. Впрочем, может именно то, что она постоянно уходила с караванами то на несколько недель, а то и на полгода, как в последний раз, Эрика и устраивало, кто знает? Гуннар прожил рядом с одаренными почти всю жизнь — пять лет пансиона не в счет — а понимать их так и не научился. Да и ему ли судить, сам выбрал вовсе не домашнюю девочку.