Эрик тяжело поднялся, бросил в камин окровавленную тряпицу.
— Схожу за сиделкой. — Он тронул Гуннара за плечо. — А ты поспи.
Гуннар кивнул — и в самом деле снова клонило в сон. Оно и к лучшему, а то что-то на откровения потянуло. Он прислушался к себе — вроде ничего не изменилось, разве что, кажется, жар стал спадать. Или просто ладонь Ингрид нагрелась? Нет, в самом деле, и туман в голове как будто немного рассеялся, а, может, Гуннар просто выдает желаемое за действительное. Девушка некрасиво шмыгнула носом, наконец убрав руку, опустилась на табурет.
— О, отдохнула? — раздалось из-за двери.
Гуннар глянул в ту сторону — они тут вообще, что ли, двери не прикрывают? Вроде закрыта. Слишком тонкая?
Неразборчиво прожурчал девичий голос.
— Иде, — голос Эрика стал холодным и жестким. — Если у тебя есть силы — пойди и займись раненым, это у тебя выйдет лучше, чем у Ингрид. Если нет — иди к себе и отсыпайся. Но я, признаться, очень устал, и сейчас не в состоянии в который раз повторять одно и то же.
Снова не разобрать.
— Ты очень талантливый целитель, Иде. — Кажется, льда в его интонациях хватило бы на изрядных размеров погреб. — Но мне надоело каждый раз думать, открыта ли дверь, когда рядом больше никого нет.
Гуннар совершенно оторопел, увидев широкую улыбку Ингрид. Или он ничего не понимал в людях, или ее все это откровенно забавляло. Вигдис бы уже рвала и метала, да и сам он…
— Настолько уверена в себе? — не удержался он от шпильки.
— Я доверяю ему, — сказала Ингрид.
— Но что я могу поделать, если лю… — Иде вскрикнула. — Отпусти, руки, мне больно!
— Хватит. Тебе придется поискать другое место. Завтра с утра расплачусь и отдам рекомендации. Хорошие, не бойся. Ты и в самом деле отличный целитель.
— Да чем тебя приворожила эта рыжая старуха!
— А чего намереваешься добиться ты, пытаясь оскорбить человека, который мне очень дорог? — медленно произнес Эрик. — Уйди, пожалуйста. Пока я не наговорил такого, чего ты не сможешь забыть.
Гуннар подумал, что на месте Ингрид бы не удержался — открыл дверь и встал на пороге, смерив неудачливую соперницу взглядом. А потом придумал бы повод и вызвал на поединок. Но та лишь задумчиво покачала головой. Повисшее молчание показалось ему тягостным, однако говорить о какой-нибудь ерунде, делая вид, будто ничего не произошло, тоже неправильно. Ингрид снова коснулась его лба, удовлетворенно кивнула.
— Тебе правда все равно? — не выдержал Гуннар.
Она ответила не сразу, и у него на языке уже завертелись извинения. В конце концов, это не его дело.
— Не все равно. Но он доверяет мне, когда я ухожу с очередным караваном, а я — ему, когда он остается. Если кто-то из нас поймет, что больше не может доверять… тогда просто не станет «нас».