— Старшая, — сказал мастер, когда за ней закрылась дверь. — Руки золотые и ум быстрый, да разве дочери дело оставишь? Четыре девки, ни одного сына Творец не дал. Может, выдать удачно получится, да мужа всему научить. Она-то балуется, конечно, но где это видано, чтобы баба скань паяла?
— Одаренные сказали бы, что если хорошо получается, то какая разница, — заметил Гуннар, тоже глядя вслед девушке.
Выдать-то получится, очень хороша. Да и отец наверняка неплохое приданое за ней даст, да и дело. Так что зря он беспокоится.
— У одаренных все не как у людей. Если и мы начнем так жить, никакого порядка в мире не останется. У них бабы вместо того, чтобы мужа холить да детей рожать, над книжками сидят да мечи носят… — Он махнул рукой. — Как будто баба с мечом может мужика одолеть.
— Может, — сказал Гуннар.
Рубиться с Ингрид он бы вышел не раньше, чем написал завещание.
— Ну если с плетением, то, конечно, — мастер задумчиво пожевал губами. — Вам виднее. Говорю же, все не как у людей.
Порой Гуннар сам не понимал, на чьей стороне. Одаренным ему не быть, но и «как у людей» не получалось. Иногда он спрашивал себя, что же на самом деле нашел в Вигдис. Внешность? Норов? Или ее дар, который мог бы быть и у него, распорядись судьба иначе? Спрашивал и не находил ответа.
Дочь ювелира вернулась с кошелем и маленькой шкатулкой, в которой на бархате лежали камни, и беседа перешла в торг. К великому облегчению Гуннара.
Выйдя от ювелира, он на миг замешкался. Нужно было предупредить Вигдис, что уезжает. Вернуться домой и отправить записку? Или зайти самому? Лучше самому, решил он, уж совсем нехорошо она сегодня ушла. И столкнулся нос к носу с ней на выходе.
— Что ты тут делаешь? — спросила она.
Выглядела Вигдис удивленной до крайности, настолько, что даже забыла про положенный на людях поклон.
— К ювелиру за деньгами ходил.
— А я за шелком… — сказала она, хотя Гуннар ни о чем не спрашивал.
Лавочники в этом квартале продавали дорогие вещи: украшения, шелка, золотое шитье на отделку, заморскую тончайшую посуду, расписанную синим по белому…
Он кивнул:
— Проводить тебя?
Тут же пожалел об этом: стоять и скучать, изображая телохранителя, пока она перебирает отрезы тканей, выискивая неуловимую разницу между васильковым и небесно-синим, радость невеликая, ведь Гуннару еще собираться. Впрочем, собраться недолго, а потом они не увидятся как минимум две недели, так что пусть.
— Да, — улыбнулась она. — Я быстро, обещаю.
Получилось и правда быстро: Гуннару даже показалось, будто она особо не выбирала, взяла третий принесенный лавочником отрез ярко-изумрудного цвета, оставила расписку вместо денег.