Гуннар медленно выдохнул. Ладно. До сих пор она отличалась исключительным здравомыслием. Так что он, пожалуй, готов поверить в две… может быть, даже в три нелепицы из ее уст.
— Хорошо, другой мир. Дальше.
— Как выглядит именно этот — пока не знаю, бывало всякое. Иногда как наш, иногда — проще рехнуться, чем поверить глазам. Но что бы там ни было, как бы оно ни выглядело, какое бы любопытство тебя ни одолело — иди по ленте, не дальше чем в двух шагах от нее.
— Понял.
Очень хотелось спросить, что случится, если отойти дальше. Видимо, это было написано у него на лице, потому что Ингрид пояснила:
— Окажешься за границей защиты. Может, обойдется, а, может, умрешь на месте. Второе вероятней.
— Понял, — повторил Гуннар.
— Если я скажу «беги» — значит, беги. Не оглядываясь. Помочь не сможешь, но хоть кто-то выберется живым.
Гуннар нахмурился. Бегать он не привык, хотя приходилось как-то, что уж греха таить.
— Дело не в храбости, — поняла Ингрид. — Если живая тварь из того мира столкнется с защитой, плетение начнет рваться. Могу не удержать, тогда конец обоим. А так хоть ты выберешься, если успеешь.
Вот почему все деньги ему. Нельзя сказать, что перспектива удирать изо всех ног, бросив спутницу на верную смерть, Гуннара порадовала. Но с плетениями он точно не поможет.
— Выберусь куда?
— Обратно в наш мир. В Петелию.
Она серьезно. И Эрик тогда говорил «между мирами» совершенно всерьез. На что еще способны одаренные? И почему сам Гуннар впервые об этом слышит?
— …только оттуда уже придется самому добираться. Ну да справишься. — Она протянула ладонь. — Держись за меня и пошли.
— А держаться обязательно? — Слишком уж это смахивало на то, как ведут по улице малыша. И вообще…
— Нет. Но там иногда бывает… — она покрутила рукой, словно ей отчаянно не хватало слов — Иногда кажется, что ты слишком легкий, иногда — будто небо и земля поменялись местами… всякое бывает. Некоторые с непривычки теряются.
— Сам.
И вообще, если она возьмет его за руку, то поймет, что Гуннар ей поверил — и потому отчаянно трусит шагнуть в непроглядную черноту навстречу невесть чему.
Ингрид кивнула.
— Давай. Я следом.
Очень хотелось зажмуриться, но он удержался. Желудок на миг скакнул к горлу, и закружилась голова — поди пойми, то ли от страха, то ли это то самое «всякое», о котором предупреждала Ингрид. Тьма стала прозрачной, как бывает, когда выходишь из тумана, а за ней…
Да ничего этакого и не было за ней — бескрайнее зеленое поле с высоченной травой, а в ней еще поди разгляди ленту. Небо как небо, солнце как солнце. Только все равно что-то не так. Или он придумал?