Об этом как-то обмолвился Олав по дороге. Дескать, начинал разузнавать, куда подручный делся. Да без толку.
— О делах! — Ее лицо стало белей бумаги на столе. — Мой заработок — знать всех и обо всем! И я буду улыбаться и шутить, даже когда хочется выть в голос, потому что мухи слетаются на мед, а не на уксус!
— Улыбаться всем мужчинам от семи до семидесяти?
— Если вы зачастую думаете вовсе не головой — разве это моя вина? Или ты всерьез считаешь, что я заваливаюсь перед каждым?
— Так и я не деру все, что не успевает убежать!
— А я и не про всех! И это не я шаталась невесть где, занимаясь невесть чем, не вали с больной головы на здоровую!
— Твой заработок — улыбаться кому попало, мой — шататься по глухим местам с кем попало, и следить, чтобы с нанимателем ничего не случилось. Не! Было! Ничего!
— Одаренной вдруг понадобился меч?
Гуннар шагнул ближе, нависая сверху.
— Да. Бывает и так. Меч, заметь, а не уд.
— Как я могу тебе доверять, если ты не доверяешь мне? — неожиданно тихо спросила Вигдис.
— У меня нет от тебя тайн, — он тоже сбавил тон. — Но это не значит, что их нет у тех, кто доверил мне свои.
— Я не о том. — она коснулась амулета, и видно было, что понадобилось усилие, чтобы не отдернуть руку мгновенно. — Кого или чего ты опасаешься в моем доме? В моей постели?
— В кабинете, если быть точным, — усмехнулся он, понимая, куда клонит Вигдис.
Сбить с мысли не получилось, она не улыбнулась, по-прежнему заглядывая в глаза снизу вверх.
— И если здесь нет никого, кроме нас двоих…
Гуннар отступил на шаг, не отрывая взгляда от ее глаз. Медленно — на запястья словно навесили пудовые гири — потянулся к застежке амулета. Цепочка скользнула в непослушных пальцах, едва слышно звякнула о пол. Во рту пересохло, кровь колотилась в висках, мысли скакали и путались — поди тут поймай чужую, если вдруг что. Впрочем, даже если и почует — у него ни разу не получилось справиться с попыткой подчинить разум. Только и оставалось, что закрыть глаза и сдаться на милость Вигдис — нагому и беззащитному, словно младенец — отчетливо понимая: если что, это будет конец всему.
Вигдис всхлипнула, руки обвили его шею, волосы щекотнули подбородок, и Гуннар снова смог дышать. Обнял ее в ответ, потерся носом о макушку. Розмарин.
— Что тебе тот амулет, когда ты и без плетений из меня веревки вьешь? — прошептал он.
Она длинно, прерывисто вздохнула.
— Прости. Я теряю рассудок от одной мысли, что…
— Я тебя не обманываю.
— Прости, — повторила она. Прижалась крепче, теплая, голая, прошлась губами вдоль шеи.
— Ну и что ты делаешь? — усмехнулся он, поглаживая ее чуть ниже спины.