— Ты слишком молодо выглядишь для человека, три года сопровождавшего купца, — сказал Гарди.
— Я рано начал, — ухмыльнулся Эрик. Добавил: — Могу показать рекомендации, когда расположимся. К слову, мне оставаться среди солдат или слуг?
— Нет, будешь с нами и оруженосцами, — сказал Гарди. — И рекомендации я посмотрю. Но сперва покажи еще раз, как выглядят эти растения. Без цветов ведь они тоже опасны?
— Да, особенно в жару.
Эрик огляделся и повел его к краю появляющегося лагеря. Подумав немного, спросил.
— И все же, почему вы решили остановиться? Хаук говорил, что велел нас не ждать.
— А до того он велел встать на привал, когда солнце будет в зените. Лошади и люди должны отдыхать. Так что я в любом случае искал место для привала… К слову, насколько все это серьезно? Хаук… обеспокоен, а в таком состоянии он теряет способность внятно изъясняться.
Эрик сказал бы, что Хаук напуган. То, что поначалу выглядело как блажь новобрачной, превратилось в серьезную угрозу, и возможно, не только для Аделы. И Гарди несомненно видит, что творится с его родичем. Но насколько искренне его беспокойство? И насколько откровенным можно с ним быть?
— Насколько серьезно состояние Аделы, сказать не могу, — произнес Эрик, делая вид, будто не понимает намеков благородного, дескать, скажи что ты сам думаешь обо всех этих случайностях. Его наняли как довесок к женщине-охраннице, почти оскорбление, между прочим, с точки зрения благородных. Так что он сражается, когда велят, лечат, когда велят, не лезет не в свои дела и не размышляет особо. Думает пусть лошадь, у нее голова большая.
Он остановился у высокого куста с листьями причудливой формы, будто изрезанными.
— Растение, которое она так неосторожно оборвала — вот так оно, кстати, выглядит без цветов — оставляет глубокие ожоги.
Эрик добавил в голос интонации профессора, читающего лекцию школярам.
— Коварство его в том, что ожоги заметны не сразу, как, скажем, после крапивы, в которую никто не сунется добровольно, раз ее коснувшись. Обычно волдыри появляются спустя полдня. И, лопнув, оставляют после себя глубокие язвы, которые заживают очень долго. — Как долго они заживают без вмешательства плетений Эрик сам не проверял, местные через толмача рассказали. Заодно — и о других гадостях, растущих в округе с попустительства Творца. — …и часто заканчиваются рубцами. Но насколько силен ожог, невозможно сказать, пока он не проявится.
Гарди рассмотрел листья, явно запоминая. Оглядел окрестности.
— Выходит, мы застряли надолго? Но здесь нет воды… Значит, нужно найти место для Аделы в обозе. Если ее руки и лицо покроются язвами и волдырями, ехать верхом она не сможет. — Гарди помолчал. — И, выходит, невестке дорого обойдется мое решение остановиться здесь? — Он ругнулся. — Знал же, что нельзя идти на поводу у женщин! «Как красиво!» — передразнил он. — И я, дурак старый…