Он не был вхож в нашу общину, поскольку крестился в русскую веру, а когда у него не стало, где жить, он очень разозлился. Потому попросил великого князя принять его в опричнину, ссылаясь на меня, как на своего товарища. Великий князь послал спросить меня, правда ли это. Я подтвердил. Тогда великий князь дал ему поместье в Ржево-Володимеровском [Ржев] уезде, и так он попал в опричнину.
Потом великий князь, как я уже упоминал, отправился грабить своих собственных людей, землю и города. Я поехал с ним с одной лошадью и двумя слугами. Из-за того, что все города и дороги охраняла стража, я со своими слугами и лошадьми не смог никуда уехать. В конце концов я вернулся в свое поместье с 49 лошадьми и 22 санями, груженными всяким добром, которое отправил в свой дом в Москве.
Узнав об этом, [Ган] собрал своих слуг и крестьян и, пока я был в Москве, пришел в мое поместье. Он силой забрал все, даже яровое зерно и хлеб. Будучи в Москве, я прослышал про это и немедля тронулся в путь со слугой. Я прибыл к нему в поместье так неожиданно, что он даже не успел надеть доспехи, и ему пришлось объясняться со мной. Я уладил дело, взяв у него денег на время. Так я получил свое. Ему же пришлось занимать у меня хлеб, когда во время голода стало нечего есть.
Я отдал его бывшее поместье Иоганну Таубе, взяв взамен деревню Спицино, что в миле от Москвы. Эта деревня была приписана к Воробьево – подклетному селу великого князя, и была продана с одобрения шурина великого князя Никиты Романовича. Там я устроил место для «гуляния». В этой деревне я держал лошадей, чтобы, когда понадобится, иметь их под рукой. Сам же продолжал жить в своем поместье в опричнине.
Первое свое имение я держал в земщине. Там у меня жила служанка, которую татары увели из Ливонии. Я доверял ей все, что имел. Но поскольку мне часто говорили, что она меня обворовывает, я взял вместо нее татарина по имени Рудок, которому и доверил свои дела. В мое отсутствие он повел себя плохо, без толку разбазаривая мое добро. Я велел его наказать, и его, раздев догола, выпороли. После этого моими делами снова стала заправлять служанка. Рудок, прознав про это, сделал себе второй ключ, такой же, как мой. У меня был еще один слуга, ливонец по имени Якоб. Он должен был держать Рудка взаперти, но татарин убедил выпустить его ночью, взял ключ и украл у меня золото, жемчуг, самоцветы и драгоценности, и они вдвоем ударились в бега. Позже, когда захотел подарить своей любовнице драгоценное украшение, я обнаружил, что сундук пуст.
Вскоре после того я узнал, что эти двое моих слуг сидят в тюрьме в Переславле [-Залесском]. Они сказали, что намеревались укрыться вместе с добром в каком-нибудь монастыре. Я подал прошение великому князю и попросил справедливости, но когда добрался до чиновных людей [в Переславле-Залесском], преступников уже отправили в Москву вместе с купцами и золотых дел мастерами, которые купили у них краденое. Их так старательно охраняли, что я не смог с ними поговорить. В Москве я потребовал суда и не преминул запросить достаточно большую сумму, потому что вещи в суде были запечатаны. Жемчуга и камни, что были в золотой оправе, пропали. Золото и серебро было расплавлено. Но доказательств оказалось достаточно. Теперь золотых дел мастерам ничто не могло помочь. Дать взяток князьям и боярам они не смогли. Если они предлагали сотню, я предлагал тысячу. Так я научил их, что значит покупать [краденые] жемчуга и камни. Этих двоих бросили в тюрьму.