«Вряд ли, — подумала Бонни, — существуют талисманы, предохраняющие от метеоритов или радиации». Ей вдруг стало грустно, ее охватило горестное предчувствие. А может, ей взгрустнулось потому, что сегодня Бруно Блутгельд посещал психиатра? Печальные мысли, проистекающие из этого факта, мысли о смерти, радиации, ошибках в расчетах и ужасной, неизлечимой болезни.
«Нет, я все же никак не могу поверить, будто Бруно стал параноидальным шизофреником, — сказала она себе. — Это просто временное недомогание, и при квалифицированной психиатрической помощи — пара одних пилюль, пара других — он вскоре поправится. Скорее всего, это физическое проявление эндокринных нарушений, а эндокринология в наше время буквально творит чудеса. Это вовсе не какое-то психическое заболевание, проявившееся под влиянием стресса.
Впрочем, мне ли судить, — мрачно спохватилась Бонни. — Только когда Бруно стал в открытую утверждать, что «они» постоянно подсыпают ему в пищу яд, мы с Джорджем наконец осознали, насколько он болен… а до того мы считали, что это просто депрессия».
Тут она представила себе Бруно, держащего рецепт на некое лекарство, стимулирующее кору головного мозга или подавляющее подкорку, впрочем, в любом случае в дело будет пущен некий современный эквивалент китайского целебного отвара, полностью меняющий метаболизм мозга Бруно, выметающий из него все ненормальное, как паутину из углов. И все снова станет как раньше, они с Джорджем и Бруно снова будут вместе у себя в Уэст-Марино, слушать по вечерам Баха и Генделя… все будет как в старые добрые времена. Сначала будут записи, а потом она сама усядется за фортепиано. Дом наполнится барочной музыкой, запахом свежеиспеченного домашнего хлеба, а на столе появится бутылочка «буэно-виста» с самой старой винодельни в Калифорнии…
Тем временем на экране Уолт Дэнджерфилд продолжал шутить в своем обычном стиле, что-то вроде Вольтера и остряка Уилла Роджерса в одном лице.
— Ну да, конечно, — говорил он какой-то журналистке в забавной большущей шляпке. — Само собой, мы собираемся обнаружить на Марсе множество самых удивительных форм жизни. — С этими словами он перевел взгляд на ее шляпку, будто говоря: «Вот, кажется, одна из них уже нашлась». Перехватив его взгляд, репортеры дружно засмеялись. — Кажется, оно шевельнулось, — продолжал Дэнджерфилд, обращаясь к своей удивительно спокойной, хладнокровной супруге. — Похоже, собирается напасть.
«А ведь он действительно любит жену, — поняла Бонни, наблюдая за ними. — Интересно, испытывал ли когда-нибудь Джордж по отношению ко мне такие же чувства, какие испытывает к своей жене Дэнджерфилд? Честно говоря, сильно сомневаюсь. Если бы он по-настоящему любил меня, то никогда не позволил бы сделать два аборта». От этой мысли Бонни стало еще грустнее, она поднялась и повернулась спиной к экрану.