— Спасибо, — поблагодарил его Хоппи.
Не обращая больше внимания на калеку, Стюарт молча продолжал трапезу. «Как бы мне хотелось, чтобы наше с ним знакомство не было столь очевидным, — думал он. — Вот бы он откатился куда-нибудь в сторонку и ждал». Но калека сидел в своем кресле, потирая лоб манипулятором. И по его виду было ясно, что он слишком устал, чтобы куда-нибудь ехать, даже обратно к своему столику в дальнем конце зала.
Чуть позже, когда Стюарт шел рядом с креслом Хоппи по тротуару по направлению к магазину, калека вдруг заговорил:
— Это ведь большая ответственность, — заглядывать в мир иной.
— Ага, — сквозь зубы процедил Стюарт, продолжая демонстрировать холодность — он выполнял просьбу, но и только. Его попросили проводить, вот он и провожает. Если я помогаю тебе, думал он, это вовсе не значит, что я должен с тобой болтать.
— В первый раз, когда это случилось… — продолжал калека, но тут Стюарт оборвал его.
— Мне все это нисколечко не интересно, — отрубил он. И добавил: — Я лишь хочу вернуться к магазину и посмотреть, запустили ракету или нет. Скорее всего, она уже на орбите.
— Скорее всего, — подтвердил калека.
На перекрестке они остановились, дожидаясь зеленого света.
— В первый раз, когда это случилось, — снова начал калека, — у меня просто душа в пятки ушла. — Тут они двинулись через дорогу, и парнишка продолжил: — Я сразу врубился, что именно вижу. Весь этот дым. И костры… все какое-то расплывчатое. Ужас какой-то. — От воспоминаний Хоппи передернуло. — А разве теперь там страшно? Лично мне — нет.
— Ну и отлично, — кратко ответил Стюарт.
Само собой, калека парировал:
— Конечно, ты же не такой урод, как я.
Стюарт лишь что-то буркнул себе под нос.
— А знаешь, какое у меня самое первое детское воспоминание? — тихо спросил калека. — Как меня несут в церковь в одеяле. А потом кладут на скамью. Как… — Его голос дрогнул. — Меня приносили и уносили завернутым в это одеяло, чтобы никто не увидел меня. Это была идея моей матери. Она ни за что не соглашалась, чтобы отец носил меня на спине, где меня всем было бы видно.
Стюарт снова буркнул что-то неопределенное.
— Какой ужасный мир, — сказал калека. — Когда-то приходилось страдать вам, неграм. Впрочем, живи вы на Юге, вы бы и сейчас страдали. Вы забыли об этом лишь потому, что вам позволили забыть, а вот таким, как я, забыть не дают. Впрочем, мне и не хочется забывать, я имею в виду — насчет себя. В том, другом мире все будет по-иному. Да ты и сам это поймешь, поскольку тоже там окажешься.
— Нет, — сказал Стюарт. — Если умру, то умру. У меня нет души.