– Пожалуйста, мамочка. Мне надо сказать ей до свидания.
Сосредоточенно дышу. Я решительно настроена оставаться сильной в глазах Адди, какой хотела остаться для мамы.
– Ты уже прощалась с бабулей.
– Но она еще там! Ты к ней ездишь. А я так и не сказала до свидания. По правде не сказала.
– Адди, бабуля уже не та… Мы с папой хотим, чтобы ты помнила ее такой, какой она была раньше.
– Но мама…
– Люк! – теперь я кричу громче. Отодвинув стул рядом с собой, похлопываю по сиденью. – Присядь, дай маме попить кофе, ладно?
Адди кивает и послушно взбирается на стул.
* * *
Моя мама в больнице, она без сознания.
Мы ждем, когда она умрет. Это уже свершившийся факт, рано или поздно ее не станет. Болезнь развивалась и быстро, и медленно. Сначала медленно – мы не сразу поверили, что рак вообще может одолеть крепкое мамино тело. Казалось, у нас куча времени и вариантов, всевозможных планов. Мы собирались принять взвешенное решение всей семьей, словно у мамы был в запасе миллион лет, прежде чем начать лечение.
Но она ускользала так быстро. Только что мы с мамой спорили и смеялись – и вот уже вместе с отцом я наблюдаю, как она угасает, как тело предает душу и разум, выдающуюся личность, как стихает ее взрывная сущность.
Кто знал, что маму убьет не рак, а его осложнения, тромб, который образовался в ноге и медленно, тайком добрался до мозга. Последние недели в больнице тянулись вечно, но мне показалось, не прошло и секунды, как мы с папой приняли решение отпустить маму, снять ее с аппаратов жизнеобеспечения, потому что жизнь в ней почти иссякла.
Врачи убрали все трубки, прозрачную маску с лица, и нам осталось только ждать, дежурить и следить, как замедляется мамино дыхание и падает до нуля пульс.
Бабушка, которая лежит на больничной кровати, не та бабуля, что знает Адди. Мы с Люком не хотели, чтобы наша дочь видела бабушку такой, мне и самой была не знакома эта женщина. За последние недели жизни мамы ее тело превратилось в сосуд страданий, оболочку, которая уничтожала все еще живой мозг.
– Сфотографируй маму… – сказала я Люку только вчера утром.
Звучало ужасающе, знаю, и все равно я отважилась попросить. Муж сидел рядом со мной у маминой кровати, мы грустно и устало молчали. Адди осталась с родителями Люка: с тех пор как все это началось, они нас очень поддерживали.
– Что?..
Я посмотрела на лежавшую в кровати маму – она будто уменьшилась, кожа стала серой и сморщенной, конечности выглядели усохшими. Но без трубок мама снова казалась почти собой. Была в ней какая-то умиротворенность.
– Я просто хочу ее фото. Одно последнее фото.