– Была недолго, пока не забеременела твоей мамой.
– А почему она не захотела учить детей, когда ты родилась, мамочка?
– Время было другое, – объясняю я. – Вдобавок бабушка так мне обрадовалась, что захотела сидеть дома и целый день заботиться обо мне.
– Но ты тоже учительница, – замечает Адди.
Началось.
Папа макает в свой коктейль ломтик картошки, он и меня этому научил, хотя мама считала подобную привычку отвратительной.
– Твоя мама не учительница, Адди. Она профессор, потому что получила степень, и теперь учит студентов. Твоя мамочка – доктор наук, а это другое. Дедушка очень-очень гордится, что она такая образованная.
– Ох, папа… – Я макаю ломтик в его коктейль, не в свой: с клубникой картошка мне не нравится. Поворачиваюсь к отцу, сидящему рядом на скамейке, и говорю одними губами:
– Люблю тебя.
Адди по-прежнему пытается высосать густой коктейль через соломинку.
– Мамочка, но ты же не сидишь со мной дома, как бабуля с тобой сидела.
– Нет, Булочка.
– А почему?
– Потому что люблю свою работу. Я люблю свою работу и тебя люблю. Мы живем в эпоху, когда женщины могут делать и то и другое одновременно.
Папа наблюдает за Адди. Я тоже.
В ее голове крутятся шестеренки. Она уже не ест картошку. Не пьет коктейль. Подходит официантка поинтересоваться, не нужно ли нам чего-нибудь, и мы ее отсылаем.
И тут Адди спрашивает:
– А папа вместо тебя не хотел со мной дома остаться?
Отец смотрит на меня, приподняв брови.
– Нет, Адди, – отвечаю я.
Дочь все еще сверлит меня взглядом. Чем старше она становится, тем сложнее давать ей расплывчатые ответы.
– А папа так же, как ты, любит свою работу?
Обдумываю вопрос.
– Наверное, лучше спросить у него, Адди. Скажу одно: папа любит то, что он делает, и делает это очень хорошо.
Адди кивает.
– Вот почему он все время уезжает. Потому что всем нравятся его фотографии, и папу просят путешествовать по миру и фотографировать!
– Верно, – кивает мой отец.
Или потому что отношения у твоих родителей последнее время складываются так себе. Пусть мы очень рады, что ты появилась в нашей жизни, ребенок не может спасти брак.
Разговор переходит на другие, не такие щекотливые темы: любимый предмет Адди – история, и папа зовет ее в один из исторических музеев, где она еще не была; снова о бабушке и ее жизни – Адди часто об этом стала спрашивать. Ей интересно, снимем ли мы опять летом дом на пляже. «Может быть», – отвечаем мы.
«Хотя на сей раз, возможно, не с твоим отцом», – про себя добавляю я.
Наконец с картошкой и коктейлями покончено, мы расплачиваемся и возвращаемся в дом папы – настало время еще одной традиции, которой мы обзавелись. Возможно, я люблю ее больше всех.