Он меня прощал… Приходило ли ему в голову, что у меня было гораздо больше поводов прощать или не прощать? Едва ли.
Лицо его источало великодушие. Что могло быть невыносимей этого великодушия? Можно было подумать, что он любил меня, тогда как на самом деле он любил меня любить. Точнее: он любил себя, любящего меня.
Я оглянулся. Мама, Нура и Тибор, довольные тем, как встретил меня отец, подавали мне знаки, чтобы я, не теряя времени, прояснил ситуацию. Я решился произнести заготовленную фразу:
– Отец, я пришел занять свое место.
И добавил, склонив голову:
– Если ты не против.
Панноам взъерошил мне волосы:
– Добро пожаловать, сын мой!
Я сразу взял быка за рога:
– Кто такой этот Робюр?
Отец так и вскинулся. Он энергично стукнул себя в грудь, схватил свой меч и предложил пощупать его остро заточенное лезвие.
– Человек, которого я сегодня убью.
Он горделиво заходил по дому, бодро и самоуверенно, будто позабыв о протезе; его шаги и жесты становились все шире. Он петушился. Он объяснил мне – а заодно и прочей публике, – что этот ублюдок сам нарвался и ему уготована участь, постигшая подобных ему недоносков: ему несдобровать. Отец с упоением вспоминал свои былые бесчисленные триумфы, не сомневаясь, что продолжит их череду.
– Всегда победоносен, Ноам, и ни разу не побежден!
Мог ли я намекнуть ему, что в его положении он из узкого круга непобедимых мигом перекочует в стан покойников? Панноам велеречиво и многословно упивался своей легендой, былыми подвигами и грядущими победами; он вдохновенно играл роль героя, бравадой восполняя недостаток физических сил. Все казалось вымученным. Он и сам чувствовал это, но не мог остановиться.
Меня снова охватила жалость; нежность из нее улетучилась, остался только упрек: горько было слышать, как бахвалится старый вождь, прежде сильный и почитаемый.
Я прервал его:
– К чему так горячиться, отец! Не будем волновать нашего победителя, прежде чем он одержит победу. Потом вместе отпразднуем твой успех.
Он растерянно замолк на полуслове и недоверчиво на меня взглянул, заподозрив неладное.
Но проблеск понимания угас, и он, выпятив грудь, заходил по комнате в поисках подходящего оружия.
Мы вышли. Мама, Нура и Тибор обступили меня.
– Ты должен был вызваться переговорить с Робюром!
– Вместо него? – спросил я.
– Да! И дать ему понять, что ты готов с Робюром сразиться!
– Вместо него? Не обольщайтесь, что его легко убедить! Ведь он считает, что он в прекрасной форме. Мы видели, что он скорее сдохнет, чем отступит. Тем более перед нами. Он больше не живет в этом мире – он живет в прошлом, когда молодой и сильный Панноам был непобедим.