– А ты кто такой?
– Робюр!
– Вот и шел бы ты своей дорогой, Робюр.
Сельчане одобрительно зашумели. В их глазах я воплощал законного вождя – или, следуя рассуждению Нуры, они полагали, что покровительство высших сил на моей стороне.
Робюр колебался. Ему и хотелось бы убраться подобру-поздорову, но он боялся публичного унижения. Он оглянулся на своих приспешников – те раздраженно рыкнули на него и сердито замахали руками, призывая убить меня. Сами они драться не решались, и их захлестывала горькая обида и ненависть, обостренная жаждой крови. Их злили проволочки и замешательство Робюра.
Робюр содрогнулся: его загнали в угол. Опасность со всех сторон. Либо со мной иметь дело, либо со своими людьми.
Тибор тронул меня за плечо и шепнул:
– Готовься к бою, Ноам.
– Робюр увиливает…
– Увильнуть ему не удастся. Кто поставил его главарем? Эти скоты. Он их пленник.
Да, Робюр больше не решался приблизиться к своим громилам: они окрысились – освистывали его, осыпали угрозами и были готовы порвать в клочья. Он повернулся ко мне и смерил меня взглядом:
– Готов драться, ублюдок, отродье хромоногого?
Его банда одобрительно загудела.
– Готов! – сказал я, сжимая рукоять меча.
Робюр занес над головой топор:
– Отпрыск слабака, кусок дерьма, я нашинкую тебя, и ты сожрешь свои яйца. Если они у тебя есть… Может, твой папаша потерял их вместе с ногой и не догадался отдать их тебе! Слюнтяй, тряпка, я воткну мой топор тебе в пасть, ты обсосешь его и сдохнешь!
Его ругань ничуть меня не смутила – скорее развеселила. Робюр был из тех вояк, что подхлестывают себя бранью, а значит, ему не хватало настоящей уверенности и отваги.
Я занес меч. К своему удивлению, я обрадовался такому повороту событий. Отлично! Наконец-то я дам выход гневу, который копился во мне с утра, да и все эти месяцы. Этот тупоголовый коротышка даст мне разрядку.
Я крикнул, стараясь сдержать свое нетерпение:
– Хватит, Робюр: уйди или умри! Давай!
Он с ревом бросился на меня, размахивая топором и бешено вращая глазами.
От первого удара я увернулся. Он крутанулся и кинулся снова. Я легко уклонился. Он упорно наскакивал, вообразив меня трусом, а себя – хозяином положения. Я позволил ему вволю попрыгать; я не нанес ни одного ответного удара, чтоб он навоевался и выдохся.
Восьмую атаку я принял, выбил его топор – тот отлетел на несколько шагов – и тут же воткнул меч ему в живот.
Он изумленно на меня уставился, выпучив глаза и разинув рот, и упал на колени. Ревя от боли, он попытался выдернуть меч. Я безжалостно всадил его еще глубже и провернул, чтобы добить мерзавца. Он истошно взвыл.