Пока он разводил огонь, я поведал ему о своих приключениях. Он слушал меня раскрыв рот, но не проронил ни слова.
Когда я дошел до финальной сцены, в которой я доконал отца упоминаниями его ночных вылазок и истории Барака и Елены, глаза моего дяди заблестели, и я прочел в них радость отмщения.
Я замолчал, и Барак воскликнул:
– Ты не попрощался ни с матерью, ни с Нурой?!
– Нет.
– Вот и прекрасно! Когда прощаются, либо не уходят, либо уходят плохо.
Я вдруг разозлился на них обеих.
– Во всяком случае, они получили то, что хотели!
– О чем ты?
– Они хотели не моего возвращения, а рассчитывали спасти Панноама и деревню.
Уязвленный, я добавил:
– И поддержать свое положение женщин вождя. Они меня использовали. Как и Панноам.
Я понимал, что преувеличиваю их расчетливость, но все же разве я их оболгал? Очевидно, Нура дорожила своими привилегиями, а Мама, хоть и обожала меня, явно упивалась ролью матери вождя. Обе они ощущали вкус власти. Как бы они отнеслись к Панноаму, лишенному привилегий? Что же они в нем ценили?
И тут моя роль в этой истории померкла в моих глазах. Я-то думал, что действую по своей воле, а я просто выполнял то, что Мама, Нура, Панноам и даже Тибор от меня ожидали. Я был их орудием! Вот остолоп!
Барак склонился ко мне:
– Выходит, я тебя чуть не потерял?
Он понимал, что я мог и не вернуться, и упрекал себя, что так беспечно ожидал моего возвращения. Я пристально на него смотрел: эта пышущая здоровьем гора мускулов с буйной гривой волос и всклокоченной бородой скрывала чуткое сердце. Досада в глазах, виноватая улыбка и озабоченная складка на переносице так явно говорили о дядиной искренности, столь отличной от отцовского криводушия, что мне захотелось обнять его.
Барак понял мои чувства. Он порывисто схватил меня и крепко стиснул. Прижатый к его мощному торсу, я еле дышал, но не пытался высвободиться; меня накрыла могучая волна его нежности. Почему он не мой отец?
– Дядя, я хотел сказать еще одну вещь.
– Да, мой мальчик?
– Ведь мы заслужили женщину?
И мы рассмеялись.
* * *
Настали холода.
Поутру медленно подползли белесые тучи, тяжело груженные снегом. Они лениво оккупировали все небо, скрыли его полностью, и свет померк. Первые хлопья кружили нерешительно, как неопытные разведчики, прощупывающие местность; они исчезали, едва коснувшись земли. За ними подтягивались целые батальоны, все более мощные, заволакивая небо белесой пеленой.
Снег шел несколько суток. Спасаясь от холода, мы нацепили меховую одежду – куртки, штаны, варежки – и постоянно поддерживали в хижине огонь. Питались мы скудными припасами, хранившимися под слоем гальки.