Он расхохотался и подступил к Тибору; тот пришел недавно и стоял, обнимая Нуру.
– Наверно, ты и есть тот целитель, который отрезал ему ногу и смастерил новую?
– Верно.
Барак мотнул головой, потом вернулся на середину площади и встал перед Панноамом, призывая собравшихся в свидетели.
– То, что Тибор сделал однажды, он сможет повторить.
Барак вознес над головой свой топор и, взревев, вонзил его в свою правую ногу.
Толпа ахнула, Мама упала в обморок.
Рухнув на землю, Барак уже терял сознание, но из последних сил пытался остановить кровь; он был бледен как полотно. Руки плохо его слушались, он крикнул Панноаму:
– Вот мы и сравнялись, брат мой. Когда целитель соорудит мне новую ногу, мы сразимся.
* * *
Мои воспоминания о последующих событиях несколько сумбурны. Несомненно, причиной тому было смятение, царившее среди нас.
После ампутации я устроил дядю в своем доме. Едва мы его туда перенесли, на пороге появилась Мама с объемистым узлом:
– Поживу у тебя, Ноам.
– Конечно, я не против. А Панноам…
– Плевала я на Панноама! Я буду жить здесь и ухаживать за Бараком. Когда твой отец попытался меня удержать, я послала его к Озерной нечисти!
Она подошла к Бараку; тот спал под действием Тиборовых снадобий. Мама поправила ему волосы, огладила лицо, коснулась губ, подоткнула одеяло, высвободила его руки и уложила их ему на грудь. Она занималась им с нежным вниманием, как новорожденным, если только этого великана можно было представить младенцем. Сон Барака помог моей матери восстановить связь с любимым: она без стеснения смотрела на него и осмеливалась на робкие прикосновения. Мама казалась мне совсем юной.
– Он так же прекрасен, как и прежде.
Она вглядывалась в его черты, потеряв голову от любви. Вдруг она вздрогнула и с тревогой спросила меня:
– Он тебе рассказал нашу историю?
– Да.
Она покраснела, гордая своим волнением. Я нежно обнял ее за плечи:
– Он все еще любит тебя, Мама. За всю свою жизнь он не любил никого, кроме тебя.
По щекам ее покатились слезы, и она взволнованно запротестовала:
– Я была уверена, что он погиб!
– Он хотел, чтобы ты в это верила…
Она горестно склонила голову, потом с любопытством на меня взглянула:
– Ты знаешь об этом больше меня…
Я улыбнулся:
– Вам придется многое наверстать. Располагайся и обустрой дом на свой вкус.
Тут на пороге возникла тень. Опершись о дверной косяк, в проеме стояла Нура: она принесла перевязочный материал и снадобья, присланные Тибором. Эта сцена напомнила мне ее приход к Панноаму во время его выздоровления – тревожное событие, с которого начались все несчастья. Я испугался: Мама на Нуру сердилась, и, зная вспыльчивость обеих женщин, я опасался скандала.